Американская трагедия. Книга 3
Шрифт:
— Ну, может быть, она и так себе это представляла, — уклончиво ответил Клайд. — Но я никогда не обещал на ней жениться.
— Ладно, пока мы это оставим, — упрямо продолжал Мейсон. — Займемся вот чем (и он стал читать из десятого письма): «Милый, ведь ты, наверно, мог бы приехать и на несколько дней раньше, — какая разница? Все равно, пускай у нас будет немножко меньше денег. Не бойся, мы проживем и так, пока будем вместе, — наверно, это будет месяцев шесть — восемь самое большее. Ты же знаешь, я согласна тебя потом отпустить, если ты хочешь. Я буду
— Не знаю, может быть, она думала, что сумеет меня заставить, — ответил Клайд; публика и присяжные — все эти фермеры и лесорубы, обитатели лесной глуши, возмущенно и насмешливо зафыркали, разъяренные выражением «сумеет меня заставить», так незаметно для Клайда слетевшим у него с языка. — Я никогда не соглашался на ней жениться, — закончил он.
— Разве что она сумела бы вас заставить. Стало быть, вот как вы к этому относились, да, Грифитс?
— Да, сэр.
— И вы присягнете в этом с такой же легкостью, как в чем угодно еще?
— Я ведь уже принес присягу.
И тут Мейсон почувствовал — и это почувствовали и Белнеп, и Джефсон, и сам Клайд, — что страстное презрение и ярость, с какими почти все присутствующие с самого начала относились к подсудимому, теперь с потрясающей силой рвутся наружу. Презрение и ярость переполняли зал суда. А у Мейсона впереди было еще вдоволь времени, чтобы наугад, как придется, выхватывать из массы материалов и показании все, чем ему вздумается издевательски терзать и мучить Клайда. И вот, заглядывая в свои заметки (для удобства Эрл Ньюком веером разложил их на столе), он снова заговорил:
— Грифитс, вчера, когда вас допрашивал здесь ваш защитник мистер Джефсон (тут Джефсон иронически поклонился), вы показали, что в вашей душе произошел этот самый перелом после того, как вы снова встретились с Робертой Олден в Фонде, — то есть как раз когда вы пустились с нею в это гибельное для нее путешествие.
— Да, сэр, — сказал Клайд, прежде чем Белнеп успел заявить протест; однако адвокату удалось добиться замены «гибельного для нее путешествия» просто «путешествием».
— Перед этим вашим с нею отъездом вы уже не любили ее по-прежнему, верно?
— Не так сильно, как прежде… верно, сэр.
— А как долго — с какого именно времени и по какое — вы ее действительно любили? То есть не успели еще разлюбить?
— Ну, я любил ее с того времени, как встретился с нею, и до тех пор, пока не встретился с мисс X.
— Но не дольше?
— Ну, я не могу сказать, чтобы после я совсем ее разлюбил. Она была мне дорога… даже очень… но все-таки не так, как раньше. Мне кажется, я главным образом жалел ее.
— Это значит… дайте сообразить… примерно с первого декабря и до
— Да, примерно так, сэр.
— И что же, все это время — с первого декабря до апреля или мая — вы оставались с нею в интимных отношениях, да?
— Да, сэр.
— Несмотря на то, что уже не любили ее по-прежнему?
— То есть… да, сэр, — ответил Клайд с запинкой.
И едва разговор перешел на сексуальные темы, как все эти сельские жители, заполнявшие зал суда, встрепенулись и заинтересованно подались вперед.
— И, зная, как вы тут сами же показывали, что, безукоризненно верная вам, она по вечерам сидит одна в своей комнатушке, вы все-таки отправлялись на танцы и вечеринки, на званые обеды и автомобильные прогулки и оставляли ее в одиночестве?
— Да, но ведь я не всегда уходил.
— Ах, не всегда? А вы слышали, что показали здесь по этому поводу Трейси Трамбал, Фредерик Сэлс, Фрэнк Гарриэт и Бэрчард Тэйлор, или, может быть, не слыхали?
— Слышал, сэр.
— Так что же, они все лгали или, может быть, говорили правду?
— Мне кажется, они говорили правду, насколько могли припомнить.
— Но припоминали они не слишком точно, так, что ли?
— Просто я не всегда уходил. Пожалуй, раза два-три в неделю… может быть, иногда и четыре, но не больше.
— А остальные вечера вы проводили с мисс Олден?
— Да, сэр.
— Стало быть, именно это она и хотела сказать вот здесь в письме? — Мейсон взял еще одно из пачки писем Роберты и прочел: — «Почти все время после того ужасного рождества, когда ты покинул меня, я вечер за вечером провожу совсем одна». Что же, она лжет? — свирепо рявкнул Мейсон, и Клайд, понимая, как опасно обвинить Роберту во лжи, робко и сконфуженно ответил:
— Нет, она не лжет. Но все-таки часть вечеров я проводил с нею.
— И, однако, как вы слышали, миссис Гилпин и ее муж засвидетельствовали, что, начиная с первого декабря, мисс Олден постоянно, вечер за вечером, сидела одна у себя в комнате, что они жалели ее и считали такое затворничество неестественным и старались сблизиться с нею и немного развлечь ее, но она уклонялась от их приглашений. Слышали вы эти показания?
— Да, сэр.
— И тем не менее утверждаете, что часть вечеров проводили с нею?
— Да, сэр.
— И в то же время вы любили мисс Х и стремились чаще встречаться с нею?
— Да, сэр.
— И старались добиться, чтобы она вышла за вас замуж?
— Да, я хотел этого, да, сэр.
— И, однако, между делом, в вечера, не занятые ухаживанием за другой, продолжали свои прежние отношения с мисс Олден?
— То есть… да, сэр, — снова запнулся Клайд.
Его безмерно огорчало, что все эти разоблачения выставляют его в таком жалком виде, и, однако, он чувствовал, что был вовсе не так подл — по крайней мере не хотел быть таким, каким изображал его Мейсон. Ведь и другие поступали не лучше, хотя бы те же светские молодые люди в Ликурге, во всяком случае, это можно было понять по их разговорам.