Американская звезда
Шрифт:
– Какой потрясающий вид, – сказала она, когда они вышли из дома.
Он положил ей руки на плечи и повернул к себе:
– Ты мне так и не позвонила тогда, в Нью-Йорке, а я сидел в том чертовом гостиничном номере пять дней и ждал.
– Я бы позвонила, если бы мы могли когда-нибудь быть вместе.
– Но почему же это невозможно? – сказал он страстно. – Давай покончим со всем, что нам мешает. Ты же прекрасно знаешь, мы хотим этого, и я, и ты.
– Ник, будь ты серьезным человеком. Я ведь еще замужем, а теперь и ты женился.
– А ты счастлива,
– Нет, – ответила она, утонув в его зеленом взгляде. – Но какое это имеет значение?
– А как насчет такого вот плана, – сказал он, – мы оба разведемся.
Она покачала головой:
– У тебя все так просто. Но жизнь сложна.
– Жизнь такова, какой мы ее делаем, Лорен. Мы пережили много тяжелого. Ну, почему нам теперь не быть вместе?
– А ты предлагаешь мне явиться домой и сказать: «Эй, Послушай, Оливер, я ездила в Лос-Анджелес, встретила там друга юности и решила с тобой развестись». Ты думаешь, он вот так просто согласится? А как насчет тебя? Что ты скажешь своей жене? «Эй, послушай, ко мне вернулась Лорен. Прощай». Она же мать твоего ребенка, Ник. У тебя есть обязанности по отношению к ней.
Но он ничего не хотел слышать:
– Если бы мы действительно захотели, мы бы нашли выход.
Она снова покачала головой, отчаянно пытаясь сохранять спокойствие:
– А я не знаю, Ник, хочу ли я этого. Как бы у нас с тобой все сложилось? Ты стал знаменитостью, я тоже работаю все время. Мы бы и не виделись никогда.
– Ну, почему ты так все осложняешь?
– И не думаю осложнять. Мы просто два разных человека. не Босвелл, и мы уже не подростки.
Но он внезапно ее поцеловал.
Она не сопротивлялась. Они стояли на склоне холма, крепко обнявшись. Уста слились с устами.
– Я люблю тебя, – сказал он очень спокойно и тихо и отклонился назад, чтобы посмотреть на нее, – я всегда любил тебя и всегда буду любить. И ничто и никогда этого не изменит.
Она почувствовала, что слабеет.
– Ник, не надо так говорить…
– Но я должен это сказать, ведь это правда.
И они снова начали целоваться. Она сделала еще одну слабую попытку отстраниться:
– Надо идти. Мой самолет…
– К черту твой самолет. Ты останешься со мной. Мы проведем такую ночь, которую никто из нас никогда не
забудет. «О, да, этого я и хочу. Только этого и хочу».
– Ник, ты не понимаешь, я не могу…
– Эй, Лорен, так должно быть и, значит, будет, – сказал он властно.
Она еще пыталась возражать:
– Не знаю, я…
Но он ничего не хотел слышать, никаких возражений и доводов.
– Зато я знаю.
И опять поцеловал ее. И все вокруг исчезло.
После того случая, с ложной беременностью, она дала себе обещание, что больше не обманет Оливера. Но такова ее жизнь, и она требовала совсем другого. Ей хотелось жить. И к черту последствия. Ник прав. Они заслужили хоть одну чудесную ночь вдвоем.
77
Ник проснулся первый. Повернувшись на бок, он смотрел на Лорен, спавшую
Он встал, осторожно и тихо двигаясь, чтобы не потревожить ее. Когда Ник покупал этот дом, он был уверен, что однажды он пригодится. Единственный человек, который знал о покупке, это Фредди, он и оформил сделку, и заплатил из гонорара, о котором Энни не знала.
Господи, Энни! Он ей не позвонил, и она, наверное, сходит с ума. Уже, наверное, звонила в полицию и сообщила о его исчезновении. Он уже видел воображаемые газетные заголовки: «Ник Эйнджел исчез!», «Жена – единственная наследница». О, да, Энни бы с удовольствием все унаследовала и была бы наконец в центре внимания. Может быть, это даже дало бы толчок ее карьере.
Он знал, что несправедлив к ней и она не виновата, что ему мешает. Это все от того, что произошло в Вегасе, и от чувства вины, которое тяготило их и Синдру.
Ник прошел на кухню. В холодильнике ничего не было, кроме шампанского и «севен-ап». Он открыл шкаф и обнаружил банку апельсинового сока. Затем взял телефонную трубку и позвонил домой.
Энни ответила жестко:
– Да?
– Это я.
– Где ты?
– У друга.
– О? – сказала она ледяным тоном. – И что это за друг?
– Не задавай мне вопросов, Энни, – предупредил он.
– А ты не держи меня за дуру. Ты с женщиной, да?
– Э, где бы и с кем бы я ни был, я дам тебе знать потом, со мной все в порядке и через некоторое время приеду домой.
– Но, может быть, не стоит беспокоится и приезжать?
– Это угроза, Энни?
– Мне не нравится такое обращение!
– Нам надо поговорить, – сказал он.
– Может быть, мне надо было поговорить несколько лет назад!
Он очень хорошо понимал, что она имеет в виду, и пришло |ремя, когда об этом надо сказать, но не сейчас, не по телефону.
– Я через некоторое время буду дома, – повторил он. И повесил трубку.
Наливая апельсиновый сок, он вдруг осознал, что впервые за много лет ему не хочется добавлять в стакан водку.
Он вернулся в спальню, где все еще спала Лорен, сел на Постель и опять стал смотреть на нее. Она спала нагая, укрывшись только тонкой простыней. Кожа у нее была гладкая, белая и очень нежная. Он коснулся пальцами ее сосков. Она вздохнула, застонала и медленно открыла глаза.
– А я думала, что мне это все снится, – сказала она, потягиваясь с наслаждением.
– Да, наконец-то мы провели вместе ночь, – ответил он, – первый раз в жизни.
Она села, держа простыню на груди:
– О Господи, я же опоздала на самолет.
– А я тебя люблю, – сказал он, поглаживая ее руку. Она попыталась воззвать к его здравому смыслу:
– Ник, ведь это безнадежно!
– Что безнадежно? Я поговорю с Энни, ты поговоришь с Оливером. Мы найдем выход из положения, Лорен. Мы так долго этого ждали.
Она вздохнула:
– Все у тебя просто.
– Но это может стать просто, если мы оба этого захотим.