Американские партизаны
Шрифт:
— Viva el senor Domingo, rey de los bastoneros!
Доминго, раздражаясь все более, дошел до бешенства, лицо его стало багрово-красным. Бросившись с кулаками на одного из насмешников, он споткнулся и упал головой в канаву, а когда показался оттуда, лицо его было уже не багровым, а черным. Купание в отвратительной жидкости подействовало на него отрезвляюще. Он думал только о том, как бы поскорее уйти, а главное — вымыться. На его счастье, показался эскадрон кавалерии, летевшей галопом с саблями наголо. Толпа пустилась бежать, думая лишь о собственном спасении. Когда эскадрон промчался мимо, публика уже забыла о «короле тюремщиков»,
31. ПРЕВРАЩЕНИЕ
В то время, как молодые дамы слушают соболезнования окружающих, экипаж, из которого они выдворены, катится по направлению к Аккордаде. Однако никто из сидящих в карете не собирается приближаться к тюрьме: как бы плохо ни стреляли мексиканцы, они могут и не промахнуться. Ривас, видя, что они проезжают мимо старого монастыря, высунулся в окно и сказал кучеру:
— Вы знаете дорогу, укажите ему.
«Ему» означало Крису Року, державшему вожжи. Лошади повернули в указанную Хосе улицу. Узкая улица, окаймленная монастырской стеной, была совершенно пуста. Этого-то и ждал Ривас. Он сказал:
— Придержите лошадей, пусть идут шагом.
В это время Ривас и Керней поспешно переоделись. Великан совершенно преобразился, скрыв свое рубище, покрытое грязью, под длинным плащом, окутавшим его с головы до ног. Карлику приказано было не шевелиться. Преобразились и Керней с Ривасом. Они были теперь одеты господами, один в синем плаще с бархатным воротником, другой в красном, шитом золотом. Можно было подумать, что один из богатых сеньоров после участия в процессии возвращается в свои владения с друзьями. Верзила, сидевший на козлах, был, вероятно, дворецкий, которому кучер уступил на время вожжи. Все выглядело вполне правдоподобно. Солнце должно было скоро зайти, и неудивительно, что седоки спешили покинуть большую дорогу, небезопасную для такого блестящего экипажа.
Пока все обстояло благополучно. Опасность поджидала лишь в Эль-Нино. Ривас объяснил Кернею, в чем она состоит:
— У ворот будет пост, человек восемь солдат и сержант. Если ворота будут открыты, лучше всего подъехать тихонько, затем пустить лошадей во всю прыть. Если же ворота закрыты, придется употребить хитрость. Не удастся хитрость — постараемся пробиться силой. Все, что угодно, только не возвращение в Аккордаду!
— О да, я того же мнения.
— Возьмите эти пистолеты. Ведь вы, техасцы, стреляете гораздо лучше нас. Мы предпочитаем холодное оружие, хотя я все же постараюсь использовать другую пару револьверов.
Пистолеты, о которых он говорил, были найдены в карете под сиденьем, где, кроме того, находились три кинжала. Один из них, тонкий, изящный, был типичным дамским украшением.
— Пистолеты заряжены, — сказал Ривас. Замечание, правда, было излишним, так как ирландец уже занялся тщательным осмотром оружия. Пистолеты были старого образца, с длинным дулом. Они принадлежали, вероятно, отцу графини и дону Игнацио Вальверде.
Осмотр длился недолго, все оказалось в исправности.
— Я ручаюсь, что могу ими убить двоих, — сказал Керней.
— И я тоже, — ответил Ривас, — если не буду ранен первым. Остаются еще кинжалы. Кучера мы исключим, он не должен участвовать в схватке. Ваш друг великан, вероятно, умеет обращаться с ними?
— Еще бы, он был с Бови в Алама и с Фаннингом в Голиаде. Вы можете смело вручить ему кинжал, он сумеет им воспользоваться, если явится необходимость.
Керней передал Крису Року один
— Крис Рок, нам придется проехать в ворота, охраняемые десятком солдат. Если ворота открыты, вы спокойно проедете. Если же заперты, натяните вожжи и ждите моих распоряжений.
— Слушаю капитан.
— Вот кинжал. Если услышите выстрелы, значит, время действовать им.
— Позвольте взглянуть на него. Кинжал очень недурен, что я и надеюсь доказать, если представится случай. Ах, кабы я мог избавиться от этого ужасного урода, который копошится у меня между колен…
Ривас прервал его, так как беглецы подъезжали к опасному месту.
32. НЕЖДАННЫЕ ПОЧЕСТИ
В строгом смысле слова Мехико не может быть назван укрепленным городом, однако он защищен стеной, замыкающей все предместья и городские дома. Стена сооружена из каменных глыб и глины. Кое-где виднеются редуты, на которые в революционные времена вкатывают пушки. Стена эта служит не столько для военных, сколько для таможенных целей. Она была воздвигнута ввиду законов о внутренней торговле, из которых главным считалось установление пошлины, называемой «alcabala». Эта пошлина вручается охраняющему ворота караулу. Уплачивается она не при выходе, а при входе в город, за все товары, доставляемые из деревень на рынок.
Сбор этот взимается положительно за все предметы торговли. Продукты ферм и садов, полей и лесов — все обложено таможенным сбором. Смуглый туземец, согбенный под тяжестью дров, принесенных им из лесистых гор, миль за двадцать отсюда, и тот платит пошлину при входе в город. Не имея ни копейки денег, он оставляет в залог свою шляпу и отправляется с непокрытой головой на рынок, получая шляпу лишь при выходе. Миновать же эти ворота невозможно.
Кроме таможенного чиновника, сборщика пошлин, у ворот находится караул и расставлены часовые.
Подобные ворота имеются в конце каждой из улиц, ведущих из города. Одни ворота называются Garita del Nino Perdido, или Ворота Пропавшего Ребенка. Они имеют второстепенное значение с экономической точки зрения, так как сообщаются не с крупными промышленными центрами, а лишь с несколькими деревнями и богатыми дачными домами. Роскошные экипажи поэтому здесь не редкость. От ворот тянется красивая аллея в две версты с двумя рядами высоких деревьев, благодатная тень которых привлекает немало катающейся публики. В конце второй версты аллея сворачивает вправо к Сан-Анхель. Это место представляет собой настоящую западню. Пишущий эти строки сам убедился в том, спасаясь несколько раз от нападения сальтеадоров. Только благодаря своему превосходному коню, он остался цел и невредим.
Извиняюсь перед читателем за это маленькое отступление, замечу только, что часовые, стоявшие в этот день у ворот, не сочли нужным остановить экипаж, возвращавшийся, по их предположению, с утреннего торжества. Напротив, они отнеслись к нему с большим почтением. Неся не раз караульную службу у дворца, они часто видели, что в таких экипажах ездят высокопоставленные лица, а теперь по ливрее кучера догадались, что проезжавшие принадлежат к семье министра. Дежурный унтер-офицер, мечтавший о повышении, желая отличиться перед членами министерства, приказал солдатам приготовиться, и, когда ландо приблизилось, караул отдал честь седокам. Итак, там, где беглецы ожидали найти гибель, их встретили не только мирно, но и с военными почестями!