Американские рассказы и повести в жанре "ужаса" 20-50 годов
Шрифт:
Он вдруг вспомнил, что с минуты на минуту должен отойти ночной шотландский экспресс. Подчиняясь внезапному импульсу, вскочил со скамейки, купил билет и поднялся в вагон. В купе никого кроме него не оказалось — лучшего нельзя и пожелать. Гаррик плотно закрыл окна, запер дверь и наконец в изнеможении опустился на диван. Его била нервная дрожь; тяжело дыша, словно только что бежал изо всех сил, он забился в угол. Кажется, получилось, — здесь она не сможет найти его, он не почувствует железную хватку бескостных пальцев на шее.
Поезд с грохотом мчался сквозь ночь. Мимо проплывали
Он сидел в темноте возле окна и смотрел, как мимо проплывают деревья. Поезд скоро достигнет границы Шотландии. Гаррик начал успокаиваться. Вот-вот наступит полночь; эксперимент благополучно завершился. Игра воображения, беспочвенные страхи, глупые выдумки! Надо было не отвлекаться от своих истерских исследований, не терять времени даром.
Его полудрему прервал отчетливый стук: небо уже осветила тонкая полоска зари. Он с трудом разлепил глаза, крикнул: «Сейчас, одну минуту!» и, щелкнув запором, распахнул дверь перед контролером. Но где же он? Никого; лишь что-то задело ногу. Гаррик с силой захлопнул дверь, прислонился к ней. Опустил глаза.
Рука. Она стояла на диване, опираясь на пальцы, словно ждала его. Прижавшись к двери, Гаррик следил за ней, как за живым существом; когда рука побежала к нему, постукивая по полу пятью скрюченными лапками, он перепрыгнул через нее, съежился, попытался закрыть голову, стараясь не чувствовать, как цепкие пальцы ползут все выше и выше по ноге. Наконец, свернулся и вжался в диван, словно хотел с ним слиться.
Но рука с ловкостью крысы уже нащупала его горло.
–
Роберт Блох (Robert Bloch) — наверное, последний представитель классического «ужасного рассказа», начавший работать еще во времена Лавкрафта, и выпускавший свои сборники вплоть до конца восьмидесятых. Даже в первых, немного подражательных сочинениях, заметны характерные черты его стиля — образный, но лишенный напыщенности язык, использование «кинематографических» приемов, создающих нужную атмосферу, сочетание страшного сюжета с элементами особенно модного в то время детективного триллера (жанр, к которому принадлежит его знаменитый роман «Психопат»), неожиданный, но вполне логичный конец. Рассказы Блоха, написанные в сороковые — пятидесятые годы прошлого века, стали классикой жанра.
РОБЕРТ БЛОХ
НАВЕК ВАШ, — ПОТРОШИТЕЛЬ
(Yours truly, Jack the Reaper, 1943)
Передо мной стоял типичный, словно персонаж водевиля, сбежавший со сцены, англичанин. Мы молча разглядывали друг друга.
«Сэр Гай Холлис?» — наконец спросил я.
«Именно так. Я имею удовольствие беседовать с Джоном Кармоди, известным психиатром, не
Я кивнул. Оглядел своего необычного посетителя. Высокий, стройный, волосы песочного цвета, плюс традиционные пышные усы. И конечно, твидовый костюм. В кармане наверняка держит монокль. Интересно, куда он дел зонтик? Очевидно, оставил в прихожей?
Но гораздо больше, честно говоря, меня интересовало другое. Какого черта понадобилось сэру Холлису из Британского консульства искать встречи с совершенно незнакомым ему человеком здесь, в Чикаго?
Он не торопился удовлетворить мое любопытство. Сел, откашлялся, нервно обвел взглядом кабинет. Постучал трубкой о край стола. И наконец заговорил.
«Мистер Кармоди, вам когда-нибудь приходилось слышать о Джеке… Джеке Потрошителе?»
«Серийном убийце?»
«Именно так. Он — самое страшное чудовище из всех, подобных ему. Страшнее Джека Прыгунка или Криппена. Джек Потрошитель. Кровавый Джек».
«Слышал кое-что».
«Вам известна история его преступлений?»
«Послушайте-ка, сэр Гай», — процедил я сквозь зубы, — «если мы сейчас начнем делиться друг с другом бабушкиными сказками о знаменитых преступлениях, мы с вами вряд ли добьемся толку».
Ага, это явно задело его за живое. Он сделал глубокий вдох.
«Нет, тут не бабушкины сказки. Это вопрос жизни и смерти».
Он был настолько поглощен своей навязчивой идеей, что и выражался соответственно. Что ж, я терпеливо выслушаю все, что он скажет. Нам, психиатрам, за это платят.
«Продолжайте», — сказал я ему. — «Выкладывайте свою историю».
Сэр Гай зажег трубку и заговорил.
«Лондон, 1888 год. Конец лета — ранняя осень. Тогда все произошло. Неизвестно откуда, на ночные улицы безмятежно спавшего города опустилась зловещая тень Джека Потрошителя. Тень убийцы, крадущегося с ножом по трущобам лондонского Ист-Энда. Подстерегающего прохожих у жалких пивнушек Уайтчапела и Спайтфилда. Никто не знал, откуда он пришел. Но он нес с собой смерть. Смерть от ножа.
Шесть раз этот нож возникал из ночного мрака, шесть раз чья-то рука опускала его, чтобы раскроить горло и изуродовать тела жертв, лондонских женщин. Уличных потаскушек, проституток. Седьмое августа — первый случай зверского убийства. На ее теле насчитали тридцать девять ножевых ран. Чудовищная жестокость. Тридцать первое августа — следующая жертва. Заволновалась пресса. Но гораздо больше это волновало жителей трущоб.
Кто этот неуловимый убийца, бродящий среди них, настигающий избранную жертву в пустынных переулках ночного города? И, самое главное, когда он объявится вновь?
Это случилось восьмого сентября. Скотланд-Ярд создал специальную группу сыщиков. По городу гуляли слухи. Особо зверский характер преступлений давал почву самым невероятным предположениям.
Убийца пользовался ножом, причем весьма умело. Он перерезал горло и вырезал… определенные части тела после смерти женщин. С чудовищной тщательностью он выбирал свои жертвы и место, где совершал убийство. Ни одна живая душа не слышала и не видела ничего. Лишь дозорные, обходя город когда занимался рассвет, натыкались на истерзанный кусок мяса — дело рук Потрошителя.