Американский доктор из России, или история успеха
Шрифт:
Но в разных поворотах и глубине и при разном освещении его цвета переливаются в розовый, зеленый, коричневый, а на самой глубине — в фиолетовый. У меня захватило дух от красоты этого зрелища, ничего подобного я никогда не видел и не увижу, потому что ничего подобного Великому Каньону нет на свете. Я буквально влюбился в него с первого взгляда. Как определить его одним словом? Больше всего к нему и подходит определение — ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ.
Громадный провал, называемый Великим Каньоном, это настоящая мера времени Земли: на отвесах его крутых уступов и склонов извилистыми напластованиями запечатлены геологические следы двух миллиардов лет истории земли — чего нет больше нигде в мире. Планета Земля существует около четырех миллиардов лет (из четырнадцати
Что такое время? Как его измерить? Оно и статично, и в постоянном движении. Как представить его движение? Время ложится на мир наплывающими пластами: из ячеек-минут образуются слои часов, из часов вырастают плиты дней, они наслаиваются в пласты годов, из которых складываются массивы столетий. И все это спрессовывается в необозримые завалы тысячелетий и эпох. Изобразить движение времени смогло только само время. Оно и нарисовало свой портрет слоями напластований на древних каменных уступах Великого Каньона. Я смотрел и мне казалось, что там я увидел его — увидел само Время!
Там, стоя на краю уступа Великого Каньона и любуясь извилистым окаменевшим рисунком самого Времени, я смог почувствовать его безмерное величие. Это ощущение — непередаваемо. Поэтому и определение того зрелища — сама ВЕЛИЧЕСТВЕННОСТЬ.
На дне каньона вьется мощная река Колорадо. Она пришла в него довольно поздно, «всего» шесть миллионов лет назад (когда наши прадпредки слезли с деревьев и стали переселяться на землю). Река прорыла каньон в глубину. Она настолько сильная, что каждый день несет в себе около пятисот тысяч тонн обломков скал и камней. Теперь ее обуздали, построив у основания одну из самых больших плотин мира — Glen Canyon Dam (Плотину Глен Каньона). Но только смельчаки могут плыть в резиновых лодках по быстрой реке со многими ее порогами.
Мы провели там два полных дня, исходив и изъездив вдоль Великого Каньона много его необычайных поворотов и обрывов. Смотреть сверху вниз на дно даже жутко: так это глубоко. Туда ведут извилистые, пологие и узкие тропинки, но ходить по ним тяжело и даже опасно. Я попробовал всего метров сто, но ограды там нет и голова закружилась. Бывали случаи падения с этих узких путей. К тому же в один день туда и обратно не пройдешь — надо идти с палаткой и ночевать в холоде на дне. По ночам можно видеть там, на самом дне, слабые огоньки костров — это молодые туристы ночуют там, греясь у огней. Лучше всего спускаться и подниматься верхом на муле. Для этого там есть большая конюшня и провожатые. Эти вышколенные лошади с длинными ушами медленно и понуро ходят вниз и вверх, что занимает почти целый день. Все седоки неопытные и сидят в седле как попало (иногда фигура и поза верхового смешны — громадный толстый человек еле сидит, съехав на один бок). Но еще не было ни одного случая падения мула вниз — каким-то образом они умеют держать удивительное равновесие на узких тропинках над пропастью. Однако ехать на муле мы не захотели — после дня в седле долго болят ляжки, а нам надо было иметь спортивную форму для лыжных трасс в Колорадских горах.
Мы опять увидели весь каньон сверху при перелете в Денвер — прощай, величественное чудо света! Под нами расстилались Колорадские горы, и через два часа мы взяли машину в аэропорту и по извилистым крутым дорогам въехали в горы. По бокам от дороги уже лежал ранний снег. В горах быстро стемнело и становилось все трудней править. Нам надо было ехать прямо в тоннель, но я по ошибке свернул раньше времени. Дорога в темноте вела нас на верх какой-то горы, и становилось намного холодней. Ехали уже больше часа, ни встречных машин, ни жилья не было. Вдобавок пошел густой снег и мешал видеть
Колорадские горы имеют пятьдесят три пика высотой до 4400 метров и двести пятьдесят пиков высотой до 3900 м (в среднем 2070 м), я не знал, где мы находимся — на какой высоте?
Я всматривался — где край, чтобы не свалиться в пропасть, и думал: как глупо заблудиться ночью в Колорадских горах! Но вот на одном из поворотов мелькнули вдали огоньки. Что это — освещенная трасса лыжного спуска для ночного катания? Кажется, так. Тогда мы спасены. И вскоре дорога стала спускаться, и мы въехали в городок Кийстоун, утопавший в свежем снеге. Это было в стороне от нашего пути, но мы уже ничего не хотели, кроме как согреться и поесть. Усталые от переездов и возбужденные ночными блужданиями, мы остановились у первого же отеля. Как приятно было войти в теплый и светлый вестибюль!
Утром я позвонил в свой офис узнать о состоянии больных после операций. Мой помощник Леня Селя сказал:
— Владимир, вы не волнуйтесь — все в порядке, я подвернул все пипочки.
— Леня, какие пипочки?
— Ну — бабышки эти.
— Что за бабышки? — таких названий никогда не было — черт знает, что за терминология!
Изабелла сказала, что в Нью-Йорке необычно тепло, все ходят без пальто. А у нас все было завалено снегом. Первым делом мы взяли напрокат лыжи. Теперь надо было найти трассы получше.
Картины Колорадских гор много раз показывались в кино и в журнальных рекламах. Это действительно поразительное по красоте зрелище. Название Колорадо происходит от испанского слова «красный». Горы красные, на их склонах шапками нависает белый снег и кое-где выделяется яркая хвойная зелень.
Когда-то эта земля принадлежала Франции и входила в ее колонию Луизиана. В 1803 году Наполеон продал Луизиану Соединенным Штатам. А в 1859 году там было обнаружено золото — много золота! — и в 1861 году большие запасы серебра. И началась знаменитая «золотая колорадская лихорадка». Наплыв искателей счастья во многом помог освоению этого труднодоступного района. В 1876 году его сделали новым штатом. Золотые разработки в глубоких шахтах продолжались до 1893 года, пока оно не иссякло, а серебро добывают до сих пор. Мы побывали в местах тех знаменитых старинных разработок и лазали в шахты. Золота мы там не добыли (шахты стали теперь музеями), но получили некоторое представление о том, каково было работать золотоискателям.
В самом сердце гор протекает бурная река Колорадо, которую называют «матерью рек», потому что она дает начало четырем крупным рекам Северной Америки. Здесь же находится так называемый Continental Divide — Разделитель континента: отсюда, как от пробора на прическе, одна часть рек течет на запад, другая — на восток.
Так мы с Ириной провели две недели отдыха, насладившись красотой и разнообразием американской природы — от пустыни до каньона и до гор.
Моя русская клиника
Каждый госпиталь — автономный механизм, как корабль в водах океана. Пациенты — как пассажиры корабля, врачи, сестры и остальные работники — его команда. А операционный блок госпиталя — это как машинное отделение: без него госпиталь держаться на плаву и двигаться вперед в своей работе не может. Госпиталь обязан обеспечить здоровье пациентов, точно так же, как корабль обязан обеспечить доставку пассажиров на берег.
Наш первоклассный госпиталь, как корабль в океане, был подвержен «качкам» местной экономики, то умелому, то не очень искусному управлению. Наш ежегодный финансовый баланс составлял около полутораста миллионов. В хорошие времена мы заканчивали год с доходом в несколько миллионов. Но так получилось, что к середине 1991 года госпиталь стал терять деньги, в его бюджете образовался дефицит. Это не грозило остановкой работы и увольнениями, но могло сказаться на снабжении качественным оборудованием и инструментами, которые госпиталь закупал у фирм, — первоклассное всегда стоит дороже. А нам нужно было первоклассное.