Американский герой

Бейнхарт Ларри

— Нет.

— Они, журналисты, спросили Буша о войне — о возможности военного вмешательства, как они выразились. И он ответил, что у него большой выбор возможностей. Так оно и есть. Потому что теперь никто не скажет, что это всего лишь кино. Его спросили, что он собирается предпринять. «Ждать. Наблюдать. И учиться. Агрессия против Кувейта не пройдет». Я дословно передаю то, чего он сказал. Я слышал по радио. Когда мы плыли на судне, Кэтрин все время плакала. Страдала из-за Томми и Мэгги.

— А вы плакали?

— Я пил.

— Вы же сказали, что никогда не были алкоголиком. В

отличие от отца.

— Я им и не был. Но всему свое время.

— Видимо, да.

— Ты бы сказал, что я сейчас пьян?

— Да нет. Но, с другой стороны, я еще не видел вас трезвым.

— Это верно.

— Вы мне так и не сказали, что вы здесь делаете.

— Мы проплыли несколько тысяч миль по заливу и высадились в Матагорде.

— Где это?

— В Техасе. Я украл машину; мы доехали до Корпус Кристи и совершенно спокойно зарегистрировались в мотеле. Машину поставили сзади. Я сделал несколько телефонных звонков и сказал Кэтрин, чтобы она возвращалась в Лос-Анджелес и снова приступала к работе, словно ничего и не было. В самолет мы сели отдельно друг от друга, сделав вид, что мы не знакомы. Это было правильным решением, потому что в Атланте я увидел, как на меня внимательно смотрит какой-то парень.

Я зашел в туалет. Надел шляпу и другой пиджак. И запихал за щеки специальные прокладки, как Брандо в «Крестном отце». Потом вышел и направился к соседнему терминалу Ближайший рейс направлялся в Ньюарк. Меня это вполне устраивало, и я сел в самолет. Главное было убраться из Лос-Анджелеса. Но к этому времени у меня начал нарывать зуб. Больно было чертовски. Я глотал аспирин и запивал его спиртным. Однако я понимал, что, прежде чем приступать ко всему остальному, надо с ним разобраться.

Я спросил сидящего рядом парня, не знает ли он хорошего дантиста в Нью-Йорке или Ньюарке. И ой дал мне адрес врача, Брюса Милнера. Он сказал, чтобы я назвал его имя, объяснил, что дело не терпит отлагательств, и Брюс все сделает.

Я позвонил этому Милнеру, и он сказал, чтобы я заходил. И пока я сидел в приемной, тут появился ты с новым изданием своей последней книги. Ты говорил, что собираешься написать еще одну книгу. Потом начал рассказывать Милнеру о том, что работаешь в газете и пишешь статьи о преступности. И я расспросил Милнера о тебе, когда он закончил меня осматривать. Выяснилось, что у него есть летний домик неподалеку от тебя. И я решил, что неплохо было бы исчезнуть на пару дней. А может, и рассказать кому-нибудь все, что со мной произошло. Я умею хранить тайны, но они ведь не сдержали своего слова.

— Да.

— Тейлор и Ястреб Говард Дадли — первые люди, которых я убил.

— Как это?

— Я имею в виду из личных соображений. Не как солдат.

— И ниндзя.

— Покончив с Тейлором и Дадли, я завершил это дело. Даже во время войны наступает перемирие. Но я был не прав. Допей со мной эту бутылку, иначе она меня доконает. — Это была уже вторая за день.

— Нет, спасибо.

— По мне просто незаметно, насколько я пьян.

— Да, незаметно.

— Хочешь знать, насколько я пьян?

— Конечно, — отвечаю я. Я со всем соглашаюсь. Он уже убедил меня в том, насколько он опасен.

— Я тебе кое-что скажу… кое-что…

я однажды солгал Мэгги. Всего один раз. Когда она меня спросила… я сказал ей, что мой отец сломал себе руку о мой лоб. И я так сказал… как будто на этом все закончилось. Но это был еще не конец… он был так пьян, что не почувствовал боли. Он озверел еще больше и снова на меня набросился. Побежал за мной к лестнице, хотел ударить, но промахнулся и… Лестница была за мной, и я увернулся… А он скатился вниз. По лестнице. И сломал шею… Говорят Господь хранит дураков и пьяниц, но на этот раз все вышло иначе… Он стал первым человеком, которого я убил.

В углу у меня стоит кровать. Джо подходит к ней, падает и засыпает. Я накрываю его одеялом, несмотря на то что стоит лето, и отправляюсь к жене объяснять, почему все эти дни я не разделял с ней заботу о детях. Я обещаю ей, что завтра же избавлюсь от этого безумца.

Он поднимается на рассвете, что меня очень удивляет, и отращивает, бегаю ли я. Я говорю «да». Он спрашивает, насколько далеко. Я говорю — пару-тройку миль. Он интересуется, можно ли добежать до вершины горы, возвышающейся над моим домом. Я объясняю ему, что, если он свернет по дороге Камелота, а потом на Мид-роуд, он окажется на еще одной грунтовой дороге, которая ведет к вершине Обзорной горы. Он спрашивает, бегал ли я когда-нибудь туда. Я говорю, что у меня была такая мысль, но мне объяснили, что это четыре с четвертью мили вверх и столько же вниз — всего восемь с половиной, и лишь десять ярдов из них идут по ровной местности.

Он говорит — давай попробуем. И я позволяю ему себя уговорить. На улице жарко, и мы довольно быстро покрываемся потом. Я чувствую запах выходящего из него алкоголя. На полпути он сворачивает в лес иего выворачивает наизнанку.

— Так-то лучше, — замечает он, нагоняя меня.

Я еще никогда не бегал так далеко. Может быть, в этом u нет ничего особенного, но его соседство подгоняло меня, и мне казалось, что это какой-то дар свыше. В каком-то смысле я стал после этого сильнее и теперь уже сам время от времени пробегаю эту дистанцию.

Когда мы спускаемся, он начинает отжиматься и делать приседания, а потом я показываю ему где душ и все остальное.

— Я приехал в краденой машине, — говорит он. — Думаю, ее надо куда-нибудь отогнать, а потом я попрошу тебя подкинуть меня до автобусной станции.

— Ну ты и нахал!

— Что есть, то есть.

И мы делаем именно то, что он сказал.

— Ты веришь тому, что я рассказал? — спрашивает он на автобусной станции.

— Хорошая история. Одна из лучших, что я вообще слышал.

— Подумай о ней.

— И куда ты теперь?

— Я обещал ему, что сделаю это.

— Даже не знаю, желать тебе удачи или нет, — говорю я.

— Я любил ее, — отвечает он. — Я любил ее больше жизни.

Через неделю я получил посылку. В ней оказались коробка с дисками и довольно объемная рукопись. Это был сценарий, озаглавленный «Величайший обман» и принадлежавший перу некоего Эда Пандара. Все диски, за исключением одного, подходили для моего «Макинтоша» и принадлежали человеку по имени Тедди Броуди.