Американский претендент
Шрифт:
Она умолкла и после некоторой паузы вернулась к началу своей речи:
– Вы говорите – друзья. У кого их больше, чем у моего мужа, да еще каких друзей-то! Грант, Шерман, Шеридан, Джонстон, Лонгстрит, Ли – сколько раз сиживали они на том самом кресле, где сидите вы.
Гаукинс немедленно вскочил и с почтительным изумлением стал рассматривать бывшую под ним мебель, чувствуя благоговейный трепет и неловкость, точно он ступил обутыми ногами на священную землю.
– Такие знаменитости! – воскликнул он.
– О, да, и еще много раз.
Вашингтон, словно очарованный или под властью магнетизма, не спускал глаз с оставленного
– О, они так любят послушать мужа, в особенности когда бремя жизни особенно тяготит их и им хочется стряхнуть его с себя. Ведь Мельберри, вы знаете, то же, что чистый воздух, морской ветерок: он освежает их; он дает толчок стране, как говорят эти люди. Не раз мой муж заставлял смеяться генерала Гранта, а это не шутка. Что же касается Шеридана, то у него загораются глаза, когда он слушает Селлерса, точно грохот артиллерии. Главное очарование полковника, видите ли, заключается в том, что он либерален, без всяких предрассудков и знает толк во всем. Это делает его необыкновенно интересным собеседником и настолько же популярным, насколько общеизвестным. Загляните в Белый дом во время общего приема у президента, когда там бывает Мельберри. Вы просто не отличите, кто из них дает аудиенцию.
– Да, он, без сомнения, замечательный человек и всегда был таким. А религиозен ли он?
– Еще бы! Мельберри думает и говорит о религии больше, чем о всяком другом предмете, исключая Россию и Сибирь. Он без устали работает над этим вопросом. Нет человека набожнее его.
– А какого вероисповедания ваш муж?
– Он… – миссис Селлерс остановилась, подумала немного и наивно прибавила: – На прошлой неделе, помнится, он был чем-то вроде магометанина.
Вашингтон отправился в город за своими вещами, так как гостеприимные Селлерсы, не слушая никаких отговорок, настояли, чтобы он непременно поселился у них в доме на все время сессии конгресса. Полковник вернулся в библиотеку и снова принялся мастерить игрушку. К приходу гостя она была уже окончена.
– Вот посмотрите, – сказал он Вашингтону, – теперь все готово.
– Но что это за штука, полковник?
– Так, пустяки. Для забавы ребятишкам.
Гаукинс внимательно рассмотрел его произведение.
– Кажется, это нечто вроде фокуса?
– Угадал. Я назвал ее «Свинки в клевере». Ну-ка, загони их в ограду, если сумеешь.
После многих неудачных попыток Гаукинсу удался этот маневр, чем он был рад, как дитя.
– Удивительно остроумно, полковник. Надо же выдумать такую вещь. И занимательно вместе с тем; я мог бы забавляться вашими свинками целый день. Что вы намерены сделать с этим изобретением?
– О, ровно ничего. Получу патент и заброшу.
– Ну, нет, зачем же. Ведь из такой вещицы можно извлечь порядочные деньги.
Лицо полковника выразило презрительное сожаление.
– Деньги?.. Пожалуй, – заметил он. – Но самые пустячные. Каких-нибудь двести
Глаза Вашингтона засверкали.
– Двести тысяч долларов! И, по-вашему, это пустячные деньги?
Хозяин встал, крадучись приблизился к полуотворенной двери, запер ее и на цыпочках вернулся на свое место.
– Можете вы сохранить тайну? – произнес он чуть слышным шепотом.
Гаукинс утвердительно кивнул головой; напряженное ожидание мешало ему говорить.
– Слыхали вы о материализации – о материализации духов умерших?
Вашингтон слыхал о том.
– И, конечно, не верили? Да и хорошо делали, впрочем. Эта штука в том виде, как она практикуется невежественными шарлатанами, не стоит внимания. Слабый свет в темной комнате, сбившаяся в кучу толпа одураченных сентиментальных болванов с их верой, трепетом и готовыми хлынуть слезами, а перед ними все один и тот же представитель вырождения протоплазмы и герой мошеннических проделок материализует сам себя, изображая, кого хотите: вашу бабушку, внучку, зятя, эндорскую волшебницу, сиамских близнецов, Петра Великого, Джона Мильтона и, пожалуй, хоть черта в ступе, – все это дребедень, жалкое сумасбродство. Но когда компетентный человек располагает в данном случае необъятной мощью науки, это совсем иное дело, любезный друг. Привидение, явившееся на его зов, остается и не исчезает. Можешь ли ты оценить коммерческое значение последнего пункта?
– Да… говоря по правде… не совсем. Вы хотите сказать, что подобное явление, будучи постоянным, а не преходящим, увеличит интерес спиритического сеанса и повысит плату за входные билеты на это зрелище?..
– Зрелище? Ну, угодил пальцем в небо! Выслушай меня внимательно да вдохни сначала побольше воздуха, потому что у тебя сейчас захватит дух. Через три дня я вполне усовершенствую свою методу, и тогда весь мир разинет рот, потому что увидит чудеса. Вашингтон, через три дня, а самое большее – через десять, ты сделаешься свидетелем того, как я стану вызывать умерших в любом столетии, и они воскреснут и будут двигаться. Двигаться? Да что я говорю! Они совсем останутся на земле, чтобы никогда больше не умирать. Они явятся облаченные плотью, со всеми мускулами и во всей своей прежней силе.
– Полковник! От таких вещей хоть у кого захватит дух.
– Ну, понял ли ты теперь, сколько прибыли принесет такая штука?
– Как вам сказать?.. Не совсем понял.
– Ах, Господи! Слушай. Ведь за мной останется монополия, они все будут принадлежать мне, так? Возьмем пример. В Нью-Йорке две тысячи полисменов. Каждый из них получает жалованье по четыре доллара в день. А я замещу их мертвыми за полцены.
– Страшный барыш. Вот никогда не думал. Четыре тысячи долларов ежедневно. Теперь я начинаю понимать! Но годятся ли на службу мертвые полисмены?
– Да ведь они будут тогда живыми!
– Конечно, если вы ставите вопрос на такую почву…
– Ставь его, как тебе угодно. Видоизменяй, как вздумается, а мои молодцы все-таки будут несравненно лучше теперешних. Так как им не нужно ни питья, ни еды и ничего иного, значит, они не станут брать взяток, потворствуя содержателям игорных домов и других скверных притонов, не станут развращать судомоек; если же какая-нибудь воровская шайка подстережет этих блюстителей порядка на пустынном перекрестке и вздумает пристрелить их из-за угла или пырнуть ножом, то повредит им только мундир и, оставшись с носом, будет тут же немедленно арестована.