Американский Шерлок Холмс
Шрифт:
Одна из старинных гравюр была сорвана со стены с такой силой, что крючок был переломан, а стекло — разбито.
На полу валялись также осколки статуи Меркурия, сброшенной с высокой тумбы.
Большой письменный стол был отодвинут от стены, ковер разрезан.
Даже тяжелая кровать была сдвинута с места.
В общем, комната имела такой вид, точно в ней бесновался сумасшедший.
Труп лежал поперек кровати; голова свисла вниз и почти касалась пола.
Пальцы правой руки судорожно вцепились в складки
Лицо было обезображено до неузнаваемости.
Очевидно, убийца колотил покойного по лицу уже после его кончины.
На теле виднелась масса колотых ран, из которых каждая в отдельности была смертельна.
Очевидно, на Файрфильда было совершено нападение, когда он уже лег в постель.
На нем была лишь ночная сорочка, все остальные принадлежности костюма валялись в разных местах на полу.
Пока лакей Фергюсон, сидя у окна, закрыл лицо руками и тихо рыдал, Ник Картер с привычной тщательностью осматривал всю комнату.
— Странно. Очень странно, — бормотал он, качая головой, — поразительная вещь: самые талантливые преступники обязательно пересаливают и таким образом сами уничтожают тот эффект, которого хотели добиться.
Восприняв общую картину происшествия, Ник Картер вернулся в библиотеку, подошел к телефону и вызвал сыскное отделение главного полицейского управления.
— Это ты, Джордж? — спросил он, когда ему ответили.
— Я самый! А это ты, Ник? Узнаю тебя по голосу! — воскликнул давнишний друг сыщика, полицейский инспектор Мак-Глусски, — что случилось?
— Приезжай немедленно в «Мамонтову» гостиницу.
— Сейчас приеду. Разве что случилось?
— Мой приятель Альварий Файрфильд сегодня ночью убит в своей комнате.
— Боже праведный!
— Случайно я находился здесь, когда лакей покойного обнаружил убийство; кроме него и меня да теперь и тебя, никто пока еще ничего не знает об этом убийстве. Мне было бы очень приятно, если бы ты приехал, прежде чем дело получит огласку.
— Через полчаса буду.
— Ладно. До свиданья.
Ник Картер, повесив трубку, подошел к двери спальной, запер ее и обратился к сидевшему в библиотечной комнате лакею:
— Вы должны взять себя в руки, Фергюсон. Пусть плачут женщины, а мы с вами должны теперь действовать энергично. Я убежден, что Файрфильд был бы очень недоволен, если бы увидел, как вы себя ведете.
— Охотно верю. Но ведь это так ужасно.
— Лучше отвечайте на мои вопросы: в котором часу Файрфильд вернулся домой?
— Ровно в половине третьего. Войдя в комнату, он взглянул на часы и выразил изумление по поводу того, что уже так поздно?
— Он еще долго не ложился?
— Не думаю. Он казался очень утомленным и приказал мне лечь спать, так как я долго дожидался его.
— А вы где спите?
— В маленькой каморке, расположенной как раз напротив
— Где находился Файрфильд, когда вы расстались с ним?
— Здесь в библиотечной комнате. Он сидел на том же стуле, на котором теперь сидите вы.
— И что он делал?
— Он пристально смотрел на картину, которой теперь уже нет в рамке. Когда вы давеча спросили меня, куда девалась картина, я вспомнил, что мой бедный барин как-то странно смотрел на нее. Быть может, он в ту минуту решил вырезать ее из рамы.
— Может быть, он не сам сделал это, — возразил Ник Картер, — ведь ее мог вынуть и убийца. Но это не важно. Значит, после возвращения Файрфильда вы отправились в свою каморку. И что же вы, тотчас и заснули?
— Я спал непробудным сном всю ночь. Господи, как подумаю, что я спокойно спал в то время, как…
— Оставим это, Фергюсон. Постарайтесь-ка вспомнить, не слышали ли вы какой-нибудь шум ночью? Нет, не слышали? А что вы делали сегодня утром, когда встали?
— Я убирал комнаты, как всегда по утрам. Но я ничего необыкновенного не заметил. Правда, в спальню я не входил.
— Конечно. А теперь повторите мне слово в слово то, что вам сказал Файрфильд, когда пришел домой. Опишите мне, как можно подробнее, выражение его лица, его поведение, словом, расскажите мне решительно все.
— Что же я вам скажу, мистер Картер? — ответил лакей, пожимая плечами, — он был такой, как всегда, разве только немного навеселе, хотя и это, пожалуй, неверно. Ведь он, слава богу, быть здоров выпить. Всегда, когда он одевался особенно тщательно, как вчера, он собирался на какое-нибудь торжество, на парадный обед или что-нибудь в этом роде, и после этого всегда возвращался немного навеселе.
— Не знаете ли вы, куда именно он ушел вчера вечером?
— Понятия не имею.
— Не было ли у него за последнее время посторонних посетителей?
— Нет.
— Быть может, он получил какое-нибудь неприятное письмо?
— Ничего такого я не заметил.
— Помните ли вы картину, которая висела в той раме?
— Как не помнить. Я часто разглядывал эту красивую женскую головку.
— Кого эта картина изображала?
— Откуда я знаю? — ответил Фергюсон и пожал плечами.
— Но если бы вам пришлось встретиться с оригиналом, то вы сейчас узнали бы его?
— Само собою, разумеется, — уверял лакей.
— Не заходила ли к Файрфильду недавно дама?
Лакей покачал головой в знак отрицания.
— Вы кажется сказали, — продолжал Ник Картер, — что Файрфильд сегодня утром с каким-то особенным выражением смотрел на ту картину?
— Да. Можно было подумать, что он подсмеивается.
— Это для меня, к сожалению, никакого значения не имеет. Впрочем, скажите-ка, Фергюсон: каким образом запирается дверь из передней квартиры в коридор?