Аметистовый блин
Шрифт:
И, наконец, был принесен мешок гороха.
Сережа сам лично набрал три раза по четыре горсти, эти порции были увязаны каждая в особый полиэтиленовый мешочек, соленая вода налита в банку из-под кофе, и на прощание последовали особые инструкции.
Сережа должен был поставить оставшийся кусок большой свечи в стеклянную банку, а банку – у себя в спальне, зажечь свечу и уйти на пару часов. Водой полагалось смочить старую тряпку и выбросить за порог, чтобы какое-то время вытирать об нее ноги. Что касается гороха, то нужно было выбросить его на трех перекрестках, желательно в полночь.
Затем
Настроение у него сделалось замечательное, легкость в движениях и в мыслях была необыкновенная.
Он поспешил домой и поставил свечку в баночку из-под майонеза. Посмотрев на свет старую половую тряпку, он понял, что вот случай избавиться от нее и завести новую. Сережа радостно выложил тряпку за порог и щедро полил ее соленой водой. Оставался горох.
Поскольку дело близилось к полуночи, Сережа в прекраснейшем расположении духа взял три мешка и вышел на улицу.
Вроде и невелики были мешочки, однако Сереже казалось, что все прохожие на них таращатся. И вообще никогда еще не было, чтобы в полночь по городу шастало столько бездельников! Избранный Сережей перекресток ни на минуту не оставался пустынным. Наконец выдалось несколько секунд – и Сережа, перебегая его по диагонали, торопливо попытался продрать ногтем зажатый в кулаке мешок. Разумеется, ничего не вышло.
Сережа зашел за угол, надорвал треклятый мешок, снова долго ждал отсутствия зрителей и перебежал перекресток по той же диагонали, но уже в другую сторону. Горох, брызнув в стороны, загрохотал, как приличная канонада. Озираясь по сторонам, Сережа рысцой удрал, и через пять минут та же канонада повторилась на другом перекрестке, а еще через полчаса – на третьем. Сережа, не питая любви к народным увеселениям, не знал, где и что в городе происходит, и решил опростать мешок возле концертного зала в самый момент выплеска тысячной толпы безумных фанатиков заезжей группы.
Гороховый треск отдавался в голове аккордами небывалой симфонии – если бы Сережа был композитором, то именно так он воспел бы освобождение от пут, уз и кандалов.
Придя домой, он освидетельствовал банку из-под майонеза и с веселым злорадством обнаружил, что свеча прогорела, а банка треснула и дно у нее отвалилось, как и было предсказано. Ведьма приказала все, что останется от банки и свечи, срочно вынести из дому и закопать, но это было уж чересчур. Сережа открыл окно и прицельно запустил банку в открытый мусорный контейнер, здраво рассудив, что весь мусор оптом наверняка где-то закопают, да еще прикатают сверху бульдозером.
Когда он снимал куртку, из кармана выпрыгнуло несколько горошин. Сережа задумался – нужно ли их нести на перекресток и кидать вдогонку предыдущему гороху, или достаточно будет спровадить в мусорное ведро?
Словом, здорово его озадачила хитрая ведьма.
Прозрение наступило на третий день, когда Сережа, опять же ночью, чуть ли не приплясывая, вынес и выкинул половую тряпку. Стоило ей исчезнуть в контейнере, как в голове у атлета раздался вполне ощутимый щелчок.
И он осознал, что произошло.
Он потратил деньги и время, чтобы избавиться от венца безбрачия, который еще
Ведьма оказалась профессионалкой высокого класса…
Глава седьмая, библейская
Целый день Сережа не вылезал из тренажерного зала, супернагрузками выбивая из себя магические наваждение. При одном воспоминании о том, как он ночью пересекал пустынные перекрестки, раскидывая идиотский горох, атлет краснел до ушей. А выбрасывание половой тряпки в глухую полночь? А блуждание со свечой? Позор, позор всей мускулистой половине рода человеческого! Позор несмываемый!
А самое ужасное – эта ведьма могла-таки снять с него пресловутый венец безбрачия… Значит, он автоматически становился легкой добычей для всякой дуры со стройными ногами, которую занесет к нему в зал скинуть два сантиметра с талии.
А дуры на Сережу клевали только так – стоило им увидеть широченные плечи и точеный профиль, как они, не задумываясь, начинали вокруг сексапильного тренера брачные танцы. Умная женщина, наоборот, сперва задала бы себе вопрос: а нужны ли человеку, имеющему такие бицепсы, еще и мозги? Дуры же перли напролом – да и с какой стати дуре в голову должна прийти мысль о мозгах?
Каменно-уголовная история с мистическим уклоном как бы застыла на мертвой точке. Поскольку Сережа более суток не звонил госпоже Лилиане, поставив на ней в панике жирный крест… Крест! Вот оно!
Сережа хлопнул себя по лбу. И хорошо еще, что в руке не случилось одного из тех шести десятикилограммовых блинов, которые он собрался навешивать на кривой гриф для прокачки своего знаменитого бицепса.
Был, был в городе человек, которому сам Бог велел заниматься мистикой и изгонять нечистую силу! С этим человеком Сережа сидел в школе за одной партой, поступил в один технический вуз, был распределен в один НИИ, и покинули они его тоже одновременно, поняв, что если им полгода не платили зарплаты, то и впредь не собираются. Сережа решил сделать из хобби профессию и нанялся тренером в тренажерный зал, а одноклассник Саша, оголодав, как выяснилось, до полного просветления, поступил в духовную семинарию. И по прошествии четырех, чтоб не соврать, лет сделался отцом Амвросием.
Сережа всю свою сознательную жизнь был атеистом. Даже Майке не удалось поколебать его, а она через что только не прошла – и через теософию, и через реинкарнации, и через буддизм. Последний оставил в семейном обиходе выражение: «Свалился, как лотос на голову». К Сашиному выбору Сережа отнесся атеистически – лучше зарплата священника, чем вовсе никакой. Но, к огромному изумлению бывших коллег, Саша уверовал истинно и даже несколько безумно.
Выразилось это прежде всего в том, что бывший инженер-энергетик очень похорошел собой. Когда он ходил бритый и в очках, институтские дамы и девы его в упор не видели. А когда отрастил длинные локоны, и усы, и бородку, когда сменил жуткие очки на контактные линзы, то оказалось, что у него прекрасные черные бархатные глаза и лик совершенно ангельский.