Аметистовый кошмар
Шрифт:
Именно к общему залу Сельта и направилась, прибрав волосы в конский хвост. Первое, что бросилось в глаза девушке – это чрезвычайная активность на импровизированных улочках Ведьминого Холма. То и дело на пути к общему залу ей встречались незнакомцы, пришедшие, по всей видимости, из других деревень. Женщины и мужчины, одетые в простые крестьянские лохмотья, а также некоторые чуть богато выряженные ремесленники, все они стояли огромными, по меркам посёлка, толпами. Порой Сельте приходилось проталкиваться через них. Около сотни человек по какой-то причине явились к ворожеям. Причем, все они тоже направлялись, либо смотрели в сторону большого дома. Подойдя к нему, девушка обнаружила большое скопление людей, окружавших вход в здание. Рядом с входом, стояли двое патрульных
Один из них, завидев Сельту, усмехнулся и развернулся к своему напарнику. Второй посмотрел в глаза Сельте, после чего внимательно опустил взгляд то на грудь, то на ноги девушки, а после этого как-то странно начал елозить своим языков по щеке, от чего та то поднималась, то опускалась. Впрочем, девушка, не общавшаяся с мужчинами, не поняла его грязного намека и смеха, разразившегося среди этих вояк. Люди вокруг неё о чем-то судачили и лица у всех были разные. Одни были испуганными и озабоченными, другие же наоборот ликовали. Из разных лоскутков разговоров, струящихся вокруг Сельты, юная ведьма поняла ровным счётом ничего. Кто-то говорил о том, что, наконец-таки случилось то, чего стоило ожидать уже давно, другие говорили, что проклятье ворожей, наконец-таки выплеснулось наружу и их тёмным делам скоро придёт конец. Другие же радовались тому, что логово некоего чудовища, наконец-таки обнаружено и что скоро его поймают и осудят. Сельта решила сама во всём разобраться, и была почти уверена, что её мать находится внутри. Девушка попыталась выйти из толпы, и у неё получилось, похоже, всем было интересно, что происходит внутри большого зала, но никто особо не стремился попасть туда. Однако путь внутрь ей пригородили всё те же ополченцы.
– Тебе туда нельзя, сладенькая, – сказал один из них и зачем-то схватил себя рукой за пах, оглядываясь на второго.
– Это и мой дом, я вправе знать, что там происходит, – ответила девушка.
– Разворачивайся и иди домой, – сказал второй. – После смены мы обязательно к тебе заскочим.
И эти двое рассмеялись самым отвратительным смехом из всех возможных. Тогда Сельта набрала в лёгкие побольше воздуха и влетела внутрь. Во всяком случае, она попыталась. Прежде чем те двое взяли её под руки, она увидела в зале ещё парочку вооруженных людей, которые стояли по углам помещения и внимательно наблюдавших за алтарём. Самого алтаря Сельта не увидела из-за скопления ворожей вокруг него. Однако те, при виде Сельты обернулись. Все кроме её матери и Малакки, которые остались в согнутом положении. Последнее, что услышала Сельта, прежде чем её вытолкнули обратно, был странный гортанный крик.
– Какого лешего ты творишь, сучка? – спросил тот, что игрался с языком, сжимая ей руку так, что Сельта думала, будто бы она сейчас у неё отомрёт.
– Мы же сказали, что поиграем с тобой после! – сказал другой, поднося свой сквернопахнущий и гнилозубый рот к устам девушки.
Здесь в дверях появился силуэт Энитры – матери Сельты.
– Всё в порядке, пропустите её – это моя дочь.
И эти слова, словно некое заклинание осадили похотливый пыл у двух оборванцев. Уже почти поцеловавший Сельту верзила вдруг изменился в лице и встал смирно, словно мимо него проезжал король со свитой. Второй отпустил Сельтину руку и виновато убрал свой взгляд куда-то в небеса. Энитра взяла дочь за руку и повела за собой в общий зал. Мать и дочь очень сильно разнились, Энитра хоть и была в два раза старше дочери, выглядела очень молодо и красиво. Смуглая черноглазая монгеянка с кожей цвета оливок, прекрасное тело которой было скрыто за выкрашенной в черный цвет туникой.
Сельта вошла в зал, освещенный факелами, горящими на стенах, а также свечами и жаровнями, стоящими вокруг ритуального камня. Воины, стоящие внутри, встретили Сельту весьма равнодушными взглядами – их взор привлекало то, что делали ворожеи. Все они стояли и наблюдали за чем-то, что издавало странное и тяжелое дыхание, иногда сменяющиеся
– Сёстры, я думаю, что я и Сельта, сможем в полной мере помочь уважаемой Малакке вдвоём.
Женщины-ворожеи разных возрастов повернулись к ним, поклонились и молча удалились, обнажив ритуальный камень с мужчиной, лежащим на нём и старушкой Малаккой, вытиравшей ему пот со лба. Энитра подвела дочь к алтарю, и та увидела человека лет тридцати, одетого в грубую ткань, с большими мозолистыми ручищами и огромной бородой. Он походил на лесоруба или какого-либо другого ремесленника, работающего с древесиной. Таких Сельта повидала немало. Они приходили из соседних деревень помогать с постройкой или же лечились от всевозможных любовных болезней. Этот же лесоруб лежал в странной позе, привязанный к камню. Его тело то вздымалось, то опускалось, глаза были закатанными, и видно было лишь белки глаз. Руки и ноги бились в странных конвульсиях, а рот открывался и произносил странные словосочетания, которые казались бредом. Энитра указала Сельте на рваную рану в области правого предплечья мужчины. Сельта наклонилась и увидела, что из раны сочится некий чёрный смолянистый сок, а не кровь. Мать девушки взяла в руки нож и начала резать рубаху вдоль рукава, обнажая всё больше и больше руку раненого. Сельта заметила странную особенность, а именно, что от раны по кровеносным сосудам вверх текла эта самая смола. Как будто бы кто-то заменил кровь этого человека чернилами. Дальше Энитра разрезала рубаху полностью, обнажив мускулистую грудь лесоруба. Сотни тысяч мелких сосудов можно было видеть на теле мужчины – все они так же были черными. Не стоило иметь и большого ума, чтобы понять, что именно это заражение крови и привело мужчину в лихорадку.
– А ещё пару часов назад это зараза никуда не распространялась, и он мог говорить, – сухо произнесла Малакка своим шепелявым от беззубия голосом.
– Я настаивала на том, чтобы мы её ампутировали, – ответила Энитра и указала Сельте на ополченцев, – но они нам запретили, мол, какой-то приказ свыше.
Сельта встала рядом с Малаккой и, взяв губку из рук старухи сама начала вытирать пот с лица лесоруба. Старушка улыбнулась одними лишь дёснами и впервые за долгое время разогнула спину, хруст которой был слышен везде.
– Кто он? – спросила девушка.
– Некий дровосек из Быстрых Ручьёв, – ответила Энитра. – Его доставили рано утром к нам родные, а после прибыли стражи из Поэля и оцепили общий зал. А потом сбежались все эти простофили из соседних деревень.
– Он что, какой-то особенный?
– Нет, дорогая моя, – сказала Энитра, делающая новую перевязку на руке лесоруба, избавляясь от почерневшей ткани. – Особенный тот, кто наградил его этим.
Девушка вопросительно подняла голову на мать.
– Этот несчастный успел нам рассказать, что рубил старые сосны и забрел слишком глубоко в чащу. – Продолжила Энитра. – Там, у великого болота, на него напал тот полоумный бард. Он не ожидал от него нападения и поэтому пропустил злосчастный укус. Сумасшедший вырвал у него часть кожи, как ты могла видеть, а после убежал обратно восвояси, истошно крича что-то, чего лесоруб уже не смог нам воспроизвести. Его предки всегда обращались за помощью к нашему племени, и я не смогла ему отказать.
Дыхание мужичины, казалось, нормализовалось и стало более чистым, и редким, избавившись от хрипов и гортанных выдохов. Малакка, всё время стоявшая молча, прислонилась к одному из столбов и произнесла:
– Не знаю, как вы, а я такого за всю свою жизнь не видела, боюсь даже представить себе, что это. Но я думаю, что мы его уже не сможем спасти.
Тут в разговор ворожей ворвался один из ополченцев.
– Женщина, не важно, что ты там думаешь, – грубо и по-солдафонски рявкнул он. – Спасти жизнь этому человеку необходимо любой ценой!
– Это ещё почему? – спросила Сельта, обмакиваю губку в воде.
– А потому, девчонка, что это приказ самого герцога Поэльского! – ответил милиционер и пригрозил ей кулаком.