Аметистовый венец
Шрифт:
Хотя Констанс и не терпелось уйти, она все же поблагодарила баронессу за участие в ее судьбе. Пройдя мимо тюфяков, она поднялась по лестнице. Сквайр, который должен был всю ночь поддерживать огонь в камине, дремал, прикорнув на верхней ступеньке. Она перешагнула через него. На тюфяках, разложенных вокруг ее покрытой балдахином кровати, спали служанки, горничные и няни. Одна из них подняла голову, но Констанс знаком велела ей лечь. Она не хотела будить спящих служанок только для того, чтобы те ее раздели. Все устали не меньше ее. Она сама плохо понимала, как ей все еще удается держаться на ногах.
Констанс склонилась
Она расправила сбившиеся влажные кудри Беатрис. От второго своего мужа, Одо Эйвиля, к своей радости, она не имела ни одного ребенка. По ее мнению, это было лишь справедливо. Зато самому молодому своему мужу, Уильяму Хэрси, она принесла в дар Беатрис. Она хорошо помнила, как сильно был огорчен Уильям, когда узнал, что вместо ожидаемого наследника у него будет дочь.
Констанс плотнее закутала в одеяла своих дочурок и принялась расшнуровывать платье.
Уильям был человеком отчаянным. Она уже дважды овдовела, перед тем как вновь выйти замуж, а это не предвещало ничего хорошего для ее третьего мужа. Ведя свои войны против французского короля, Генрих всегда использовал Уильяма в опасных авангардных стычках. Ее муж погиб весной в битве с мятежными лордами, когда Беатрис исполнился один месяц.
Констанс сняла платье и положила его на сундук. Огонь в камине потух, в комнате сразу стало холодно. Она вспомнила о спящем у порога сквайре, но решила не будить его. Ничего страшного. Завтра, после того как все хорошенько отдохнут, все будет вычищено и приведено в порядок.
Она распустила волосы, и они окутали ее шелковистым покровом. Тут она вспомнила, что ей сказала недавно старая графиня Глендигл, а именно, что она походит на свою бабушку. Те же черные волосы, бледная кожа, серебристые глаза.
В одном нижнем белье Констанс подошла к окну и распахнула ставни. Комната пропахла дымом, но воздух снаружи был холоден и чист. Окна в доме были большие, в отличие от окон в замке, в сущности, представлявших собою скорее бойницы. Не обращая внимания на холод, она оперлась локтями о подоконник.
Задние окна дома выходили на травянистую лужайку и защитное ограждение. В небесах медленно плыла только что взошедшая полная луна, которая так мила сердцам охотников. При ее свете Констанс видела с полдюжины обнимающихся пар, постаравшихся незаметно укрыться в тени. Обычное дело во время шумных свадеб. То же самое было и на ее третьей свадьбе: даже ее управляющий, при всей своей бдительности, не мог уследить за всеми шатающимися по двору пьяными и уединившимися парочками. Вилланы, конечно, могли гулять вовсю, но появлявшиеся через девять месяцев дети вызывали жаркие споры об их отцовстве, по крайней мере, среди семейных пар. Она высунулась из окна, чтобы холодный ветер овеял ее лицо. Как раз сейчас в Старой башне Вулфстан де Клайтон лишает девственности ее сестру. При этой мысли она вновь ощутила страх. Но что она может поделать – ведь она дала свое слово королю Генриху. Если что-нибудь не заладится, винить он будет ее, только ее.
«Все
И все же подавленное настроение не покидало ее. «Нас всех продают, как недвижимое имущество». Усилием воли она отмела эту мысль. Этот лунный свет порождает причудливые видения. Замок Морле полон привидений, долгое пребывание в нем действует на нее удручающе.
«Только бы он не испугал ее!»
На смотринах Констанс внимательно рассматривала мужские достоинства своего будущего зятя. Констанс трудно было сказать, насколько подходит он для ее узкобедрой сестры, которая живет в мире грез и испытывает такое тяготение к тихой монастырской жизни.
Бог даст, де Клайтон проявит необходимое терпение и выдержку, не будет торопить события. Бальдрик де Кресси возился почти всю ночь, чтобы проникнуть в нее. Констанс вспомнила, что он даже пользовался жидким маслом.
Силы небесные, как ее мысли сбиваются и путаются, когда она думает о том, что вытворяют мужчины и женщины в постели. Сама она не испытывала ничего, кроме смущения и растерянности. И удивлялась, что привлекательного находят в этом занятии многие люди.
Прямо под ней одна из теней разделилась на две. Обнявшись, парочка направилась к пиршественным столам.
Все смертные жаждут того, что называется «плотскими утехами». Неудивительно, что и Констанс не перестает думать об этом. Похоть чувствуется везде и во всем. Она переполняет даже пленника, томящегося на цепи в фургоне. От него так и исходят чувственные токи. Она вспомнила, как, запрокинув голову, он пел боевую песню саксов. Говорят, что слабоумные и идиоты обладают особенно большой мужской силой. Если вспомнить то, что она видела у пленника, так оно, очевидно, и есть.
Констанс вдруг почувствовала сильное жжение в грудях. И внизу живота разлилось жгучее томление. Волей-неволей ей пришлось вытравлять из своих мыслей образ огромного золотоволосого безумца.
Высунувшись, она шумно захлопнула ставни. Проснувшаяся Беатрис захныкала. Констанс скинула с себя туфли и улеглась рядом с дочерью.
5
Окровавленная простыня с кровати новобрачных была показана рано утром, и только семьям жениха и невесты. О том, что физическая близость молодоженов состоялась, было объявлено еще ночью, когда четверо братьев жениха, ворвавшись в пиршественный зал, во всеуслышание сообщили эту новость.
«Наверное, Бертрада стоит сейчас у горящей на подоконнике свечи, – подумала Констанс. – Должно быть, с ней все в порядке, хотя де Клайтоны могли бы обойтись и без проявленной ими вульгарности».
На самом же деле Бертрада сидела на брачной постели, разрумянившаяся и хорошенькая, окруженная постоянно прибывающими гостями. На ней был красивый шерстяной халат, ее расчесанные, ниспадающие на плечи волосы были увенчаны венком из пшеницы, сухих цветов и лент. Вулфстан, ее муж, с чашей вина в руке сидел, улыбаясь, у кровати.