Амиль. Сделай меня... своей
Шрифт:
— Что вам надо?
Оборачиваюсь, нацепив улыбку. А вот и мамаша. Запомнила меня, значит.
— Добрый вечер! — я сама вежливость. — Мама, — добавляю с нежностью в голосе, и женщина дёргается, будто я ей в лицо кислоту плеснул.
Тяжело дышит, как рыба, открывает и закрывает рот, но слов не находит. Хоть бы инсульт не разбил. Какая-никакая, но она все же Ксюшина мать.
— Ты… — наконец-то выдавливает из себя одно слово.
— Я, — не отрицаю, пожимая плечами. — Зашёл поздравить
А вот сейчас мамаша пугается. Взгляд затравленно мечется по залу, она делает неосознанно шаг назад и говорит, скорее всего, первое, что приходит в голову:
— Я вызову полицию.
— Правда? — улыбаюсь. — И что вы им скажете?
Оставив женщину в ступоре, делаю ещё несколько шагов по направлению к Егору и громко говорю:
— Уважаемые гости!
Голоса смолкают. Многие из присутствующих смотрят на меня с недоумением, одними взглядами друг у друга спрашивая: "А это кто такой?"
Именинник тоже растерян, но тут к нему подходит девушка, которая была с Ксюшиной матерью в торговом центре, и начинает что-то шептать на ухо.
Отлично, можно сказать, меня представили, если взгляд Егора из растерянного стал злым. На себя пусть злится, недоумок чертов!
— Мы сегодня собрались здесь, — продолжаю уже не обманчивым дружелюбным тоном, — чтобы поздравить Егора с праздником. Какой же он замечательный человек, вы не находите? Наверняка любящий сын, брат… — делаю паузу, а у "замечательного человека" дёргается щека. С каждым шагом я все ближе и ближе к нему, а он стоит как вкопанный, только бокал сжимает так, что пальцы побелели. — И наверняка никому никогда не сделал ничего плохого.
Вот тут бледнеют не только пальцы, но и лицо. Сразу все краски схлынули, а потом рожа приобрела зеленоватый оттенок. Так-то… Хотелось бы ещё его понервировать своим двусмысленным тостом, но хватит игр. Пора поговорить по-мужски.
Кладу руку на хилое плечо и сжимаю у шеи, тихо говоря:
— Без возражений идёшь со мной, иначе одно занимательное видео станет достоянием общественности.
Вся злость из его взгляда испарилась ещё во время моего тоста, теперь это взгляд загнанного зверя. Егор молча кивает, чуть морщась от нажима моей руки.
Гостям уже нет до нас дела. Пара хлопков после моих слов, и все снова переключились на алкоголь. Только мамаша смотрит на нас в сомнениях. Скорее всего, думает, спасать сына или репутацию. Но репутация в этой неравной борьбе в итоге победила, потому что мамаша не завопила "караул", когда мы направились к выходу из зала.
— Если вы из-за Ксении… — начинает братишка года, когда мы оказываемся в холле, но я перебиваю:
— Пасть закрой, если не хочешь тратиться на стоматолога.
— Как вы?..
— Как хочу, — снова прерываю парня, который ещё пытается хорохориться, хотя прекрасно понимает, какое видео я имел в виду. — А ты давай не ерепенься, есть разговор.
Заметив
— Послушайте, — пугается он, начинает блеять, как овца, которую ведут на заклание.
— Сейчас ты затыкаешься и слушаешь меня, понял? — повышаю голос и тянусь к карману, из-за чего Егора чуть приступ не хватает.
Он совсем придурок или у страха глаза велики? Я что, похож на отморозка, который устроит стрельбу или поножовщину в ресторане, когда несколько десятков людей видели, как мы вместе выходили.
— Твоя сестра, — начинаю, достав телефон, — на протяжении невыносимо долгих для нее лет страдала из-за тебя. Потому что ты, — тычу в него пальцем, — сопляк, который не может ответить за свои поступки или включить мозги.
— Что? — не понимает он. — Не знаю, что сказала эта… — осекается под моим взглядом. Пусть только попробует назвать Ксюшу словом, которое мне не понравится. — Ксения, — поправляется.
— Мне не надо ничего говорить, я все сам вижу. Тебя подставили, придурок, а ты повелся, как полный лох.
Включаю видео и поворачиваю смартфон экраном к этому недоумку. Сразу он кривится. Конечно, неприятно. А потом его глаза распахиваются от удивления.
— Но, — еле выдавливает из себя. — Как же?..
— Подставил тебя такой же урод, как и ты сам. А Ксюшу тобой шантажировал, — говорю, наблюдая за реакцией.
— Нет, — качает он головой. — Нет же.
Конечно, лучше поверить в то, во что хочешь. Интересно, хоть немного чувство вины его сейчас накрыло?
Подхожу к растерянному Егору и хватаю его за воротник, встряхиваю.
— Да, дорогой, да. И ты понимаешь, насколько виноват? Так что готовься в ногах валяться у своей сестры.
Такая перспектива Егору, судя по всему, не нравится. Он снова пытается борзеть.
— Не верю. Она бы на такое не пошла, — уверенно говорит, немного придя в себя.
— Нет, парень, ты меня бесишь, — качаю головой и, отпустив воротник этого недоумка, с размаха бью кулаком в лицо.
— Твою же! — зажимая нос, визжит и собирается, кажется, ещё что-то сказать, но кровь попадает ему в рот.
— Маму не трогай, это тебе за неуважение к старшим.
Бью ещё, на этот раз рассекая скулу. Егор оказывается на полу, и пнуть бы его ещё ногой в ребра, но хватит. Ксюша вряд ли оценит, если узнает.
— Ой, — стонет Егор, кажется, что сейчас заплачет.
Хиленький он какой-то, с двух ударов лег.
Я опускаюсь на корточки и говорю:
— Все тайное рано или поздно становится явным. И ты пожалеешь, что сейчас не поверил мне. Поэтому придется тебе гнить в тюрьме. Не волнуйся, такая добрая душа, как Ксюша, будет единственной, кто станет тебе носить передачки.