Амнистия

Троицкий Андрей Борисович

На период летних отпусков длинные коридоры Комитета по физической культуре и туризму вымирали. На пути Локтеву не встретился ни один человек.

Остановившись перед полированной светлого дерева дверью, Сазонов долго возился с замком, наконец, открыл кабинет и усадил корреспондента журнала для настоящих мужчин за стол для посетителей.

Локтев осмотрелся по сторонам. Типичная обитель мелкого спортивного функционера. Казенная рухлядь, отдаленно напоминающая мебель, деревянная кадка фикусом, пожелтевшим от сквозняков, небольшой холодильник в углу. На стенах несколько спортивных

вымпелов и плакатов.

Покрутившись возле гостя, Сазонов, нутром угадал желание Локтева, залез в холодильник и поставил на стол запотевшую бутылку фруктовой воды. Придвинул стакан и открывалку. Подумав минуту, вытащил из холодильника тарелочку, на которой покоились два бутерброда с давно завядшим сухим сыром.

Локтев, томимый жаждой, от бутербродов отвернулся. Он поблагодарил Сазонова за воду, открыл бутылку и, плеснув в стакан пенистой ядовито желтой жидкости, сделал большой глоток.

– Я ваш журнал читаю, – сообщил Сазонов, занимая место не за рабочим столом, а за гостевым, напротив Локтева. – Как же, журнал для настоящих мужчин. Фотографии хорошие, бумага. Но вот сами статьи не всегда профессиональные. Жиденькие.

– Да, но бумага-то очень хорошая.

Локтев кивнул головой, соглашаясь с собеседником, и подумал, что хорошую бумагу жалко переводить на ту чепуху, что печатают в «Витязе». Он хотел сказать что-то хорошее о журнале, но так ничего и не придумал.

Последний номер издания для настоящих мужчин, чтобы ознакомиться с его спецификой и не сесть в лужу в разговоре с пресс-секретарем, он полистал по дороге в метро. Но не нашел на глянцевых страницах ничего содержательного. Порочные женские лица, красивые автомобили, интерьеры богатых домов. Вот и все. Локтев бросил журнал в урну.

– А как Гладковский поживает? – спросил Сазонов.

Локтев неопределенно пожал плечами. Он представления не имел, кто такой Гладковский и как этот незнакомый человек в данный момент поживает.

– В принципе-то он ничего?

Сазонов, настаивая на расширенном ответе, щелкнул себя пальцем по горлу.

– Больше так не закладывает, до беспамятства?

– Нет, так больше не закладывает, – ответил Локтев. – Пивка выпьет – и нормально. Теперь он меру знает.

Локтев раскрыл папку, выложил на стол блокнот и ручку, хотя ничего записывать не собирался. Просто в его представлении журналисты, посещающие с редакционными заданиями крупных и мелких чиновников, начинают деловую беседу именно с этого: достают блокнот и ручку.

– Слушаю вас.

Сазонов сделал скучающее лицо. В этот жаркий день он тяготился своими профессиональными обязанностями. Скука светящимся нимбом висела вокруг его коротко стриженой головы.

Кажется, от этой скуки был готов окончательно увянуть желтоватый фикус в кадке. Локтев, вжившись в роль репортера, полистал блокнот и нарисовал на чистой странице бесполезную козявку.

– Тут дело такое, – начал он. – Редакция журнала решила опубликовать серию статей о бывших спортсменах. Но не о звездах первой величины. А именно о людях, которые не достигли больших высот. В силу разных обстоятельств не достигли. Они пытались, но не смогли. Понимаете?

– Не совсем. Зачем писать

о людях, которые добились немногого, если чемпионов хоть отбавляй?

Сазонов прикрыл зевок ладонью. Он явно не пришел в восторг от идеи о серии статей о спортсменах неудачниках.

– Это же не статьи о спорте, – стал объяснять Локтев. – Это статьи, прежде всего, о людях. Нам интересно, как сложились их судьбы уже после того, как они расстались со спортом. Так сказать, галерея мужских характеров. Жизненные перипетии, трудности, их преодоление. Наверняка наши будущие герои лицом к лицу столкнулись с реальной жизнью, когда ушли из спорта. Но именно спорт помог преодолеть все преграды. Я понятно объясняю?

– Вообще-то я не люблю сложные объяснения. Но стараюсь понять. Давайте поконкретней.

– У вас есть личные дела спортсменов, их фотографии?

– Есть, разумеется, есть. Знаешь, давай на ты. Ладно?

Локтев кивнул. Сазонов положил на стол пакетик леденцов, распечатал его и сунул в рот конфетку.

– Я бы и хотел с вашей, то есть твоей, помощью отобрать несколько человек. Конкретно: мужчины в возрасте от тридцати двух до тридцати шести лет. Человек десять. В спортивном прошлом штангисты или борцы. Штангисты предпочтительнее. Желательно, чтобы физиономии были выразительные. Мне не нужны спортсмены с мордами здоровыми и плоскими, как холодильники. Нужны мужественные лица, нужен типаж. Понимаешь?

– Теперь понимаю.

– Ведь у нас иллюстрированный журнал, много фотографий. Возможно, снимок поместят на обложку. И наш герой должен соответствовать. Должен смотреться не крестьянином от сохи, а хозяином жизни. Если нужно, мы купим ему костюмчик. Причешем шерстку. Чтобы он выглядел человеком, у которого нет проблем. Настоящим прикинутым парнем. Сможешь мне помочь? Подобрать несколько кандидатов?

Сазонов поднял глаза к потолку, беззвучно пошевелил губами, словно шептал молитву. Локтев спохватился: он не дооценил жадности чиновничьего люда. Он долго говорил, но не сказал самого главного.

– Разумеется, услуги будут оплачены.

Выражение лица Сазонова изменилось. Работа перестала казаться скучной, а будничный день серым и длинным до бесконечности. Пресс-секретарь улыбнулся, потер одна о другую ладони, будто в летний день у него вдруг замерзли руки.

– И ещё будет доплата за срочность. Если мы управимся сегодня же, триста монет, считай, у тебя в кармане.

– Лады, – Сазонов расцвел в улыбке. – Я вам за полчаса десяток кандидатов подберу. Ждите здесь, а я побегу в архив. Итак, моя задача: борцы и штангисты. Середнячки или совсем нулевые. От тридцати двух до тридцати семи. Правильно?

– Точно. И расчет на месте.

Сазонов бросил на стол перед гостем целый ворох газет и журналов и убежал. Через дверь Локтев услышал эхо его удаляющихся шагов.

* * * *

Пресс– секретарь вернулся минут через сорок, сказал, что надышался пылью в архиве и для убедительности чихнул. Он отодвинул в сторону газеты и положил перед Локтевым стопку карточек личного учета спортсменов.

– Вот, как ты говорили. Штангисты и борцы, симпатичные на морду.