Amore mio Юля Котова
Шрифт:
Я только в среду заметила, что он перестал бриться. Минуло четыре дня с того вечера на профессорской вилле, когда я за каким-то хреном заикнулась про бороду немецкого философа, того, что в паре с соратником и другим не менее известным бородачом вдохновили своими трудами уроженца Симбирска устроить кипиш в Царской России. И надо сказать, тут тоже не обошлось без бороды и усов, которые впоследствии стали важнейшей частью художественного образа Владимира Ильича в советском искусстве.
После насыщенных и жарких выходных нам удалось вполне спокойно встретить будни и даже не попасть в очередную авантюру.
Тем утром мы целовались во
— Ты колючий, — сделав это открытие, я дотронулась до его лица, проведя тыльной стороной ладони по подбородку, коснулась кожи над его губами и, ощутив подушечками пальцев жёсткие колкие волоски щетины, поняла, что это была очередная спланированная провокация.
Парень хитро улыбался и, быстро чмокнув в щёку, заявил:
— Тебе придется потерпеть. Когда это все отрастет, будет намного мягче целовать меня.
— Бредин! Я не стану тебя целовать! — ужаснулась, всматриваясь в этот брадобрейский беспредел.
— Куда ты денешься, — усмехнулся он. — Мой дед носил усы, мне тоже должно пойти… А про бороду ты, между прочим, сама сказала. Так что…
— Я серьезно, блин! Сегодня же побрейся! — приказала ему. — Терпеть не могу все это… волосатое!
— Сочувствую. Или, может быть, ты хочешь мне что-то сказать? — он выжидающе смотрел на меня.
Я оттолкнула его и поправила сползающую лямку рюкзака.
— Шел бы ты на занятия, а то опоздаешь, — и снова соскочила с темы.
Бредин взял меня за руку и притянул к себе.
— Люблю тебя.
— Ну еще бы, — ответила в привычной манере.
Бредин тихонько засмеялся и поцеловал меня в висок, крепко прижимая к себе.
— Я умею ждать… Борода рано или поздно отрастет. И тебе придется это сделать.
— Ты ненормальный! — я хохотала, уткнувшись в его грудь лицом.
— Нет, я просто целеустремлённый.
На самом деле, я не думала, что Бредин всерьез решил добиться от меня признания в любви таким дебильным способом, но мне стало любопытно. Насколько его самого хватит? К тому же, стоило признать, что будь у него борода, усы и даже жуткие бакенбарды во всё лицо, как у Собакевича, я бы не относилась к Бредину иначе. Теперь точно нет. Я была настолько очарована им и тем, что между нами происходило… Короче говоря, я стала тряпкой, и впервые в жизни меня не раздражало чувствовать себя в подобном бесхребетном состоянии. Мне нравилось в Бредине все: его шутки, его щетина, его воспоминания обо мне. У нас было неординарное прошлое для влюбленных, но оно было только нашим, и я бы ни на что на свете его не променяла.
Бабуля Сильвия (или как там ее звали по советскому паспорту) решила зависнуть в Парме ещё на несколько дней, чем мы и решили воспользоваться в пятницу, закатив очередную международную попойку в ее нафталиновой столовой. В тот день японцы приготовили прощальный ужин, накормив нас раменом из итальянской лапши. Как всегда, было очень вкусно и познавательно. Рина и Хигаши планировали посетить Венецию, Верону и ещё несколько городов автобусного тура, устроив таким образом свой медовый месяц заранее. Жених Рины не поддержал ее идею обратиться в местный буддистский центр, а настоял на том, чтобы провести церемонию бракосочетания на родине, в Киото, и, в первую очередь, сообщить о своем решении родителям и бабушке Рины. И это о многом говорило. Всегда молчаливый
— Amore mio Юля Котова (Моя любовь Юля Котова).
— Котова, ti amo con tutto il cuore (Котова, я люблю тебя всем сердцем).
— Юля, sei l'aria che mi nutre. (Юля, ты — воздух, которым я дышу).
— Котова, significhi tutto per me (Котова, ты значишь всё для меня).
— Ti voglio, Юля (Я хочу тебя, Юля).
И, надо сказать, как бы по-дурацки это все не звучало и не выглядело, Бредин каждый раз добивался своего. Его итальянский с челябинским акцентом действовали на меня просто безотказно, а уличный автомат с презервативами недалеко от универа уже не справлялся с нашими аппетитами.
Сегодня мы решили забить на культурную программу, которую нам снова навязывала Жанна Бернардовна, и заперлись в комнате ещё засветло. Вообще-то, мы собирались поработать над нашим выступлением для конференции, стартовавшей уже послезавтра. Но Бредин снова начал тренировать на мне свой итальянский. И, как результат, он уже несколько минут был подо мной и во мне. Продолжая медленно двигаться, я тяжело дышала и склонилась к нему, ощущая, как сильно парень сжимал меня за бедра. Моя соски коснулись его груди, а пряди волос, создавая светлую завесу между нами, позволили мне ненадолго укрыться от бесстыжего взгляда Бредина.
Он отвёл волосы в сторону и потерся о мою щеку уверенными ростками будущей бороды.
— Ti amo, Котова (Люблю тебя, Котова), — прошептал Бредин, накрыв ладонью ягодицу, легко сжал ее, задавая темп моим движениям.
— Молчи, ради бога, — велела я, прикрывая глаза от удовольствия. — Иначе я привыкну заниматься сексом только с итальянцами.
— Отлично, когда приедем, я пойду на курсы, — он хрипло прокомментировал мои опасения.
Я провела языком по его соску и подняла голову. Мое лицо пылало от притока крови, а губы зудели после долгих страстных поцелуев с этим сексуальным небритым полиглотом.
— Сначала побрейся, — сквозь стон, напомнила ему своё требование, схватив его за подбородок.
Он тут же среагировал и, потянув меня за руку, повалил на себя.
— Скажи, что любишь меня, — произнёс, покусывая кожу на шее.
Пытаясь приноровиться двигаться в новом положении, я повернулась к нему лицом.
— Ты слишком многого хочешь.
Руки Бредина на бедрах снова помогали мне. Он провел языком по моим губам и потерся о них подбородком.
— Тогда я куплю набор для ухода за бородой.