Амрита
Шрифт:
– Ну мама же не дурочка какая-нибудь, и к тому же она тебя очень любит. Так что мне кажется, тебе нечего волноваться. Может, она и уехала тогда на Бали из упрямства, но женитьба – это гораздо серьезней. Ты, главное, не держи ничего в себе, – если есть что сказать, сразу говори. Ну и вообще, она же не прямо сейчас замуж собирается, а мы тут с тобой расфантазировались, – я засмеялась.
Ёшио, кажется, немного успокоился. Потом сказал, будто самому себе:
– Вот так всегда – один человек совершает какой-нибудь поступок, и это сразу отражается на его близких. Прямо как круги на воде.
И засмеялся…
Все
– Слушай, может, ты вернешься в интернат завтра утром? Я могу поехать с тобой и сказать, что ты ночевал дома, – предложила я.
Он покачал головой:
– Нет, лучше я сегодня поеду, чтобы никто не узнал. Но если что, то я тебе позвоню. А сейчас давай лучше вместе сходим и поедим рамен, пожалуйста! Поедим, и я сразу поеду.
Через несколько минут мы уже стояли у круглосуточного лотка и звучно втягивали в себя горячую лапшу, выуживая ее из аппетитно дымящегося бульона. Думаю, в этот поздний час меня с Ёшио легко можно было принять за возвращающуюся со смены мамашу-хостесс с ранним ребенком. Но сил думать об этом у меня не было. Я слишком устала.
– Слушай, от тебя за километр разит чесноком, – сказала я брату после того, как мы поели. – Тебе не кажется, что это немного подозрительно, если в девять утра ребенок вылезает из постели, весь пропахший мясным бульоном?
– Да. Об этом я не подумал.
– Ладно, держи жвачку. Вдруг тебе удастся их обмануть. – Я полезла в свою сумку, которую предусмотрительно взяла с собой, и достала оттуда пригоршню всяких жвачек и сосательных конфеток. Брат тут же зашелестел в темноте серебристой оберткой.
На улице не было ни души. Тишина. Старый день уже уснул, новый еще не проснулся. Время словно застыло.
Настроение было отличным, я шла по ночной улице и пыталась понять, чем же вызвано это приятное чувство какой-то завершенности, что ли. «Что я такого сегодня делала?» – думала я, и вдруг передо мной как живое встало лицо Джюнко. И сразу едва заметной болью кольнуло в сердце. Чему я радуюсь?! Ведь все так плохо. Все так ужасно, и никакого просвета впереди…
– Вот это да!! – вдруг воскликнул брат, глядя на небо.
Я посмотрела вверх и прямо над своей головой увидела ослепительную вспышку. Чиркнул по черному фону светящийся хвост. Комета. Белый, жемчужный свет еще некоторое время вспыхивал и переливался у меня перед глазами. Это длилось довольно долго – я бы могла загадать много – много желаний, если бы верила в то, что они сбываются. Но я не верила. Я просто стояла, задрав голову, и смотрела на миллионы сияющих звезд, которые продолжали висеть в небе и не собирались никуда падать.
– Сакуми, что это было? Комета или опять летающая тарелка? – спросил меня брат.
– Откуда я знаю? – улыбнулась я. – Это ты у нас специалист по НЛО.
– Это было так красиво!! Такой длинный хвост. Ну просто вообще!
Потом он помолчал и добавил:
– Я, кажется, понял.
– Понял что?
– Что когда ты вместе с кем-нибудь, кого очень любишь, и тебе по-настоящему хорошо, то тогда не важно, что ты видишь на небе – комету или летающую тарелку. И то и другое покажется таким красивым, что даже станет на секундочку страшно, – ответил брат.
20. Полуночная Золушка
В один из дней в послеобеденный час я заглянула в наш почтовый ящик и обнаружила
В пакете не было ничего, кроме аудиокассеты.
Адрес отправителя нигде не значился, а адрес получателя был написан крупным, уверенным – судя по всему, мужским – почерком.
Все это мне не очень понравилось, но любопытство пересилило – я решила послушать кассету. Честно говоря, я ожидала услышать что-нибудь вроде религиозной проповеди или рекламы стирального порошка, поэтому, когда из динамиков раздалась музыка, я здорово удивилась. Это была рок – баллада – красивая, но очень мрачная мелодия. Женский вокал. Всего одна песня и больше ничего.
Я окончательно перестала понимать, что происходит.
По-хорошему, надо было выкинуть эту кассету, и дело с концом, но что-то мне мешало. «А вдруг это не просто так? – думала я. – Вдруг во всем этом есть какой-то скрытый смысл?»
Баллада была на английском. После некоторых раздумий я засела за перевод. В результате получился следующий текст:
Закрой глаза и представь себе
ты совсем не та, что была раньше
самая стройная стриптизерша в баре
ты так умело двигаешь бедрами
давай поговорим о твоих безумных поездках
и о слякотных звездах
и о ловких опасных трюках
Закрой глаза и представь себе
что было, теперь прошло
На холме сияет хрустальный дворец
Ты торчала, прогуливала школу
А вчера вдруг приехал Брюс Бери
Помнишь его? Бешеный парень
Он мне казался таким крутым
Закрой глаза и представь
что тебя ожидает потом
Полуночная Золушка на дворцовом крыльце
Ты не знаешь, где лево, где право
Готова всех покусать
о ножах и вилках забыла – голодная как собака
не знаю, кто ставит здесь баллы
не знаю, кто правит здесь балом
и кто будет выть под закрытой дверью
обниму-ка тебя покрепче
но страх от этого не пройдет
Теперь все не так, как раньше
едва ли ты станешь прежней
я вспоминаю девчонку и ее слова
она мне их говорила
глядя на то, как я живу.
но ведь это все игра. Я тебя обнимаю
и уплываю в темноту – откуда я и пришла.
это все в шутку… не верь
Да-а… нельзя сказать, чтобы это хоть что-то прояснило…
Пытаясь понять, кто мог прислать мне эту кассету, я мысленно перебрала всех своих знакомых. Самой подходящей кандидатурой был Кодзуми – любитель тяжелого рока, поэтому, по своей привычке не откладывать дел на потом, я позвонила на Сайпан. Но мои подозрения оказались напрасными – Кодзуми ничего мне не посылал. Я немного поболтала с Сасэко, на несколько мгновений вновь ощутив соленый запах океана и неизменно сияющую голубизну неба, и повесила трубку.
Где-то на периферии моего сознания все еще звучала мрачная рок-баллада, – чтобы перевести текст, мне пришлось прослушать ее очень много раз.
Я чувствовала, что это не просто глупая шутка.
Кто-то пытался послать мне сообщение.
Кто-то, кто ощущает мир почти так же, как и я.
В отзвуках песни, далеким эхом доносившихся до меня из глубин моего сознания, чувствовалась боль – боль человека, который хочет донести до других что-то очень важное, но не знает как.
Время шло, но, как я и предполагала, от Джюнко не было никаких вестей.