Амулет на его счастье
Шрифт:
– Коне…
– Спите Кирин, не отвлекайте меня от дел. – отбрил он мои слова. – И да, вы всегда красивая.
Сказал последнюю фразу так тихо, что я подумала, а не примерещилась ли она мне?
Глава 4
Кроин разбудил меня с первыми лучами и отправил в общагу. Хорошо, хоть по раннему времени никто из знакомых не встретился мне по дороге, а Одди я всегда могу сказать, что задержалась у Дэна до утра – так было, и не раз, когда преподы особо зверствовали и задавали нам по реферату-докладу-сочинению на следующий день, ну а мне всё это приходилось
Заспанная, растрепанная, я поспешила быстрее скрыться от заинтересованно глядевшего мне в след мужчины.
– Кирин! – крикнули мне напоследок, – освобождение только на сегодня. От завтрашней самостоятельной и формул после последней пары вас никто не освобождает!
– Конечно, мастер Кроин, – закусила я губу, приглаживая волосы под этим прожигающим взглядом.
– Идите уже! – рыкнул он и отвернулся. – Что за манера, отвлекать преподавателей?
Я округлила глаза: это когда я его отвлекала и чем? Но не стала раздумывать. Давно заметила, что парень, хм… смешно так говорить о своем декане, в общем, что мужчина этот со странностями. Да и живот весь напрягся и задеревенел. И нет, не от любви или волнения – стыренный журнал натер кожу за ночь неимоверно, и уж очень хотелось вытянуться на любимой кроватке и предаться своему тайному пороку: чтению!
Как и ожидалось, Одди не проявила никакого интереса, когда я вернулась, переоделась и поспешила в душ. Почистила зубы, объяснила соседке, что заболела и остаюсь в общаге, сходила на завтрак, а потом, осталась наедине с собой и сладострастным чтивом.
В каких бы мирах действие не происходило, женские журналы везде одинаковые: косметика, нижнее белье (хихикнула, прочтя заметку о кружевных панталонах и шелковых нижних юбках – дело-то лет триста назад было), псевдо психологические статьи, как быстрей захомутать мужика, то есть выйти замуж, ну и кулинарные рецепты, куда уж без них?!
С тоской перевернула последнюю страничку и уставилась на чужой летящий почерк, написанный прямо поверх глянца синими чернилами. «Заклинание красоты» – гласил своеобразный заголовок после которого шли вполне читабельные древние руны. Наверное, прошлой хозяйке чтива было некуда записать столь ценную информацию, и она решила увековечить формулу, чтобы через триста лет, одна везде нос сующая особа, могла воспользоваться ею.
Хм, интересно. Работает ли формула, и как? Нужно ли читать вслух? Сколько раз? Что при этом делать? Вот что значит, учиться на Амулетчика – заклинание, тем более такое для девушки нужное, даже применить не сможешь. Ну и ладно. Потом разберусь, а вот выглядеть совсем красивой у Дэна на Дне Рождения мне и не нужно – влюбится, не дай Благоликий, и в жены потребует. Нет, увольте! Я еще жить хочу.
Хихикнув, я достала из шкафа свое выпускное платье – единственное сколько-то нарядное в моем гардеробе. Атласный голубой шелк, в тон цвету моих глаз, сел как влитой – не поправилась за полгода и это радует.
Пришедшая с пар Одди помогла мне с прической – заколола искусным образом на затылке, оголяя шею и плечи, и оставила несколько вьющихся прядей у лица. Подкрасила ресницы, тронула губы нюдовой помадой и вуаля: неземной красоткой не стала, но более-менее нарядно выглядела.
Пожалела, что дракошка задрых: мог бы стать неплохим защитником от
***
Музыка в «Игристом Закате» гремела на славу. Я сидела в уголке кислотно-оранжевого дивана за низким плюшевым полукруглым столом и с тоской оглядывала происходившее на танцполе безумие. Леди Гальтон, пристроившись за барной стойкой, занималась тем же самым, потягивая коктейль из двух длинных тонких соломинок. Дэн собрал практически весь наш поток и некоторых адептов с курсов постарше. Что говорить, а гулять и просаживать деньги родителей Дэн умел мастерски.
Сам именинник, изрядно принявший на грудь лапал в танце очередную длинноногую однокурсницу. Та, видимо, была совсем не прочь. Она глупо хихикала и строила моему дитятке слишком невинные глазки, изгибаясь всеми волнами в океане танца. Засмотревшись на местных танцовщиц кабаре, заводящих публику я не заметила, как ко мне подошел Айзек.
– Мэри, всё хорошо? Не видел тебя на занятиях. – он опустился рядом, но всё же на почтительном расстоянии.
– Приболела немного, – машинально улыбнулась ему.
– Что? – наклонился он, – Извини громко так, может выйдем?
Подышать воздухом мне хотелось и самой. И уши завтра будут болеть от бесконечного «бум-бум-бум», хоть на тот самый факультет не ходи.
Мы вышли на лоджию под звездное небо и легкий горный ветерок. Я тут же пожалела, что не взяла пальто из гардероба, всё-таки было не настолько тепло, чтобы чувствовать себя комфортно в платье с открытыми плечами.
– Так что случилось, Мэри? – Айзек облокотился на перила рядом со мной.
– Приболела немного. Ничего страшного. – слегка повела плечами, стараясь не смотреть на приятеля.
– Дать тебе пиджак? – потянулся он к пуговицам.
– Нет, Айзек, всё в порядке – полуулыбнулась я, мельком ловя его странный горящий взгляд.
– Мэри, – голос его стал на порядок ниже и немного задрожал, – ты сегодня так красива!
– Только сегодня? – я рассматривала его порозовевшие щеки, и приподнявшиеся, точно в восхищении белоснежные брови.
– Нет, конечно, не только. А всегда! – он придвинулся ближе, вздохнул и протянул руку, легонько обвив мою талию, взялся за перила.
Я удивленно взглянул на него снизу вверх. Он что, простите, офигел? Нет, мы так не договаривались. Айзек, конечно, парень не плохой, не в пример Дэну, но флиртовать с ним, или прости Благоликий, отношений заводить, я не хотела.
– Ты всегда красива, Мэри, – повторил он фразу Кроина и до меня дошло:
– Айзек, ты пьян?!
– Чуть-чуть, – он слегка склонился к моей прическе, точно вдыхая аромат волос, а рука его, обвившая меня, сжалась еще немного. – Имею право!
Вся в напряжении, я занервничала не на шутку. Обидно, когда приятель так внаглую вторгается в твоё личное пространство с явными намеками.
– Убери, Айзек! – потребовала, погасив улыбку и нахмурилась.
– Мэри, – дернулся приятель, но объятий не разрушил, – ты… нравишься мне!
– И что? – дернулась я в свою очередь, но объятия его, вопреки, сделались его жарче.
– Неужели не видишь, как сохну по тебе? Не замечаешь моих страданий?
– Не-е-ет! – в ужасе проблеяла я.