Амулет (Потревоженное проклятие)
Шрифт:
Мы разбрелись по базару, договорившись встретиться через полчаса в машине. Я пошел петлять между торговыми рядами, высматривая, что бы этакого себе купить. Копченые стерляди, медночашуйчатые лещи, тривиальная вобла, огромные, по полтора метра, судаки… Были даже волжские миноги! От обилия рыбы я просто рястерялся, ароматы кружили голову, а во рту скопилась слюна — базар в Переволоках был настоящим раем для гурманов!
В результате я все же купил пару стерлядок и штук десять жирных сушеных подлещиков — к пиву. Когда я вернулся к машине, Пеклеванный и Смирнов уже упаковывали свои
Пеклеванный завел машину, оторвал тараньке голову, обшелушил чешую, сунул рыбку в рот и выжал сцепление — поехали дальше!
Дорога запетляла, вокруг выросли, как из под земли, крутолобые холмы, поросшие лесом. Началась утомительная езда — вверх-вниз, вверх-вниз… Снег усилился, а по тому, что на поворотах нас пару раз занесло, и Саня сбросил скорость, я понял, что дорога замерзла — гололед!
На одном из подьемов мы обогнали колонну обычных «Камазов» с прицепами. Машины, практически стоя на месте, шлифовали колесами, вокруг бегали люди, подкладывая доски, ветки, куски брезента, чтобы улучшить сцепление покрышек с дорогой.
— Если бы у нас был не вездеход — куковали бы, как они! — кивнул Пеклеванный в окно: — Ну, еще немного — и Жигули кончаться, Волгу переедем — и до Бавлинского перекрестка! Там заночуем!
— Не говори «гоп»! — оборвал я водителя: — Мы этой ночью должны были за Волгой ночевать, а все доехать до нее не можем!
Саня усмехнулся, но ничего не ответил, закурил и уставился на дорогу.
Мы спускались по крутому, длинному — километра два — затяжному спуску. Впереди уже виднелись сквозь мрак огоньки Жигулевска, города на самом берегу Волги. Машина еле тащилась, то и дело водитель жал на тормоз, и я почти физически ощущал, как «Камаз» упирается всеми своими шестью колесами, чтобы не заскользить вниз, под уклон.
Нас уже давно никто не обгонял, да и встречных попадалось мало, видимо, не все могли одолеть Жигули…
Вдруг сзади послышались отчаянные сигналы, рев двигателя и какой-то визг. Пеклеванный посмотрел в зеркало, выругался и начал судорожно крутить баранку, выруливая на обочину. Я пытался углядеть в другой зеркало, что же происходит сзади, но видел только пляшущие от тряски огоньки. Гудки, рев и визг тем временем приближались. Миг — и мимо нас по дороге пролетела вниз огромная «фура», со включенными габаритами, сигналящая и тормозящая!
— Дурак! С лысой резиной полез сюда в такую погоду! — Пеклеванный проводил грузовик взглядом: — Если в «ловушку» свернет — его счастье, может, обойдется…
— А если нет? — спросил вдруг Смирнов.
— Тады все… — Саня рубанул рукой, мол, кранты.
Мы потихоньку двинулись вниз, и минут через пять увидели пронесшийся мимо нас грузовик — он лежал на боку в левом улавливающем тупике, вокруг бегали люди, водитель сидел в стороне, с ним разговаривал гаишник.
— Живые — и ладно! — обрадованно заметил Саня, наконец-то нажимая на газ — спуск кончился, и через пять минут мы спокойно катили по освещенным улицам Жигулевска — горы остались позади.
Волга
Я почему-то вспомнил темную воду из своего сна, и мне стало не по себе. Снег усилился, а ветер превратил мешанину снежинок в сплошную, косо летящую пелену. Дворники еле справлялись, а когда я приоткрыл окно, чтобы выбросить очередной окурок, в уютную теплую кабину забросило пригорошню снега.
— Буран начинается! — прокомментировал Пеклеванный, снижая скорость: Только бы заносов не было!
Мы стороной объехали Тольятти, через какую-то диковинную развязку выехали на нужную нам дорогу, и не заезжая в Самару — она осталась южнее, устремились на восток.
По дороге нам все чаще стали попадаться стоящие на обочинах машины водители благоразумно решили переждать непогоду.
— Ни-че! Прорвемся! — азартно сверкнул глазами водитель: — Скоро дорога ровная пойдет, глядишь, и ветер стихнет!
Я, после бессонной ночи и целого дня пути, когда за окнами постоянно мелькали сменяющие друг друга пейзажи, почувствовал, что засыпаю. В машине тепло, все под контролем — можно и прикорнуть на часок…
Проснулся я от крика Пеклеванного, который высунулся из окна и орал кому-то: «Ну что? Занос? Надолго?».
Мы стояли, уткнувшись в какой-то грузовик. Из-за бурана в двух шагах ничего не было видно, вокруг ярилась белая мгла. Саня закрыл окно и повернулся ко мне:
— Занос, мать его! Ни хрена не видать, этот вилок с передней машины ничего не знает! Пойду, посмотрю!
Он натянул на голову шапку, замотался шарфом, поднял куцый воротничок своей куртки и выпрыгнул из кабины. Я посидел-посидел, посмотрел на безучастного Смирнова, которому, казалось, было все равно — буран, занос, потоп, конец света, и решил последовать за Пеклеванным — посмотреть, что там и как.
Ветер буквально припечатал меня к бамперу «Камаза», за пазуху, за шиворот, в нос и рот сразу набился липкий мокрый снег. С трудом, увязая в снежной каше чуть не по колено, я выбрался на обочину. Впереди, на сколько хватало глаз, сквозь мглу виднелись зажженные фары машин — цепочка огоньков километров на пять! Мы тоже были не последними — за нашим «Камазом» пристроилось уже с десяток машин. Мимо меня, что-то крича друг другу, прошли вперед несколько человек. Да-а, застряли!
Пока я оглядывался и прикидывал, как на долго этот затор, из бурана вынырнул Пеклеванный. Весь залепленный снегом, он походил на снеговика.
— Там, посередке, какой-то козел на тракторе застрял — передачу у него заклинило! — перекрывая ыой ветра и тарахтение двигателя, прокричал мне в ухо водитель: — Ну, все сразу снегом залепило — занос! Машины с двух сторон встали, уроды, нет чтоб пропустить друг друга! Все, теперь привет придется ждать, когда буран кончиться, снег растает или трактор этот тягачем с дороги уберут! Едрись-трясись, невезуха!
Я молча кивнул — мол, понял, и мы полезли в кабину. Смирнов встретил нас убийственной по своей нелпости фразой. Он вытер лоб платочком — в машине было жарко, и сказал: