Амулет (Потревоженное проклятие)

Волков Сергей Юрьевич

Это был «МК» за четырнадцатое ноября сего года! «Мама родная!», ужаснулся я: «Выходит, я в этой могиле уже неделю! Надо, надо быстрее выбираться!».

Времени у меня оставалось не так уж много — если Паганель на машине, он доедет до указанного мною адреса минут за тридцать-сорок, столько же назад, при условии, что на этой Мартеновской улице не окажется пятнадцатого дома — я сам никогда не был в том районе, даже не знаю, почему я назвал именно этот адрес? Вообщем, при самом плохом раскладе у меня час с небольшим!

И я взялся за дело. При свете работать было

куда как легче, да и настроение мое повысилось — раны, вспыхнувшие было огнем от мази, теперь почти не беспокоили меня, появился даже азарт: успею — не успею, повезет не повезет?

Сперва я попытался перерубить кабель, но мой инструмент больше походил на молоток, чем на топор, и кабель лишь слегка плющился, проминаясь под ударами. Тогда я изменил тактику, и начал бешено пилить зазубренным краем ломика мягкий металл оплетки. Вскоре я вспотел, скинул бушлат, и теперь работал в одних бинтах, изо всех сил налегая на изолированную рукоятку.

В неровном пламени свечей жуткие, корявые тени плясали на стенах и потолке моего узилища, но я ничего незамечал, в иссуплении кромсая металл скорее, скорее, ну давай же!

Минут через двадцать, когда я почти отчаялся, в оцинкованной броне кабеля появился первый пропил. Я замолотил железякой, стараясь попасть так, чтобы края удлиненного отверстия раздвинулись, разошлись. Под металлом была изоляция, легко мнущаяся от ударов. Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем я расковырял оплетку, обнажив аллюминевые жилы. Теперь предстояло перерубить их, и опустить тот конец кабеля, который был под напряжением, вниз, к двери.

Пару раз я неосторожно замыкал провода своим орудием, меня осыпало искрами, в камере сильно запахло озоном и горелой пластмассой. Кабель был многожильным, и я не знал, какую из жил нужно замыкать на дверь, чтобы Паганеля ударило током, и поэтому решил вывести и присоединить к металлу сразу все концы.

Время теперь летело стрелой, я, как бешеный, бил, ковырял, пилил неподатливый металл, уклоняясь от искр, вжимался в стену, один раз даже упал, в сердцах хватанув железкой по двери — ну, зараза!

Наконец, все было готово. Теперь оставалось самое главное — загнуть висящие провода так, чтобы они хорошо контачили с дверью. Провозившись еще с полчаса, я зацепил один аллюминевый крючок за окошечко, а другие провода подготовил и вбил в узкую щель между железным уголком косяка и стеной.

Брызнули искры, меня здорово тряхнуло — даже стоя напротив двери, я ощутил, как сквозь подошвы промокших ботинок меня бьет током — сырые стены и влажная земля проводили электричество.

«Если уж меня, стоящего рядом с дверью, бьет током…», — рассуждал я, скидывая провода с двери: «…То и Паганеля должно ударить так. что мало не покажется!».

Теперь главное, чтобы силы тока хватило! Я вспомнил, как в армии был свидетелем несчастного случая — солдат-сварщик схватился за ручку сварочного аппарата, питавшегося от трехсот восмидесяти вольт, и тут случился пробой, энергия пошла на корпус, так его еле-еле откачали, такой силы был удар!

В моем кабеле напряжение наверняка на порядок больше — под двести

двадцать или тристо восемьдесят обычно используют простые, тонкие провода, а не толстенные аллюминевые жилы! Будем надеется, Паганель получит то, что заслужил…

Дверь, видимо, сильно нагрелась от замыкания — в воздухе, перебивая запах горящих свечей и горелой изоляции, запахло горящей краской. Я отсоединил верхние провода, и почувствовал, что неприятные ощущения в ногах исчезли. Подумав, на всякий случай я скинул провод и с окошечка — где гарантия, что он не под напряжением? Не пальцем же мне его проверять?

Потренеровавшись в быстром подключении моей «машины смерти», я уселся на пол, перекусил, попил воды, вслух обозвал Паганеля сукой — мог бы догадаться купить пачку сигарет!

За едой я все думал, как же ловко и хитро было продуманно Паганелем все это дело!

Получалось следующие:

Где-то в конце августа Николенька, Борис и Профессор обнаруживают курган на берегу Тобола. Они делают первые, разведочные шурфы, и убеждаются, что это совершенно не тронутое, очень древнее, и очень интересное захоронение. Профессор отправляет Бориса в Москву, а сам, вместе с Николенькой, приступает к раскопкам.

Борис приезжает в Москву, заходит к Паганелю, в числе прочего рассказывает и о новом кургане, и сразу смекнувший, что к чему, Паганель тут же отправляет туда Судакова, поручив ему сорвать раскопки, а может быть и убить искателей.

Судаков каким-то образом устраивает обвал, Профессор остается жив, но цель достигнута, раскопки остановлены, Николенька везет Профессора в Курган, затем сам едет в Москву, имея при себе только амулет — единственный предмет из захоронения, который удалось взять. Не знаю, как и что там произошло во время обвала, но что-то очень сильно напугало Николеньку, и он, по приезду в Москву, останавливается у меня, чего раньше не делал, идет к Паганелю, но не берет амулет с собой, опасаясь чего-то.

О чем говорили Николенька и Паганель, для меня на всегда останется тайной, но я точно знаю — Паганелю этот разговор не понравился, и он отправил по следу Николеньки Судакова, поручив ему выследить моего друга, и ранить его отравленной острогой. Далее им оставалось только залезть в квартиру после того, как Николеньку увезут в больницу, и забрать амулет Паганелю нужены были все предметы из кургана, чтобы потом ни кто не мог ни в чем обвинить его…

Но тут, видимо, у Судакова вышла осечка — Николеньку он ранил, но тот сумел уйти от слежки, и поэтому еще неделю, пока я сопровождал тело Николеньки на родину, пока шли похороны, поминки, словом, пока мы с Борисом не приехали поздно вечером к Паганелю, и он, и Судаков оставались в неведении относительно местонахождения амулета. И тут судьба сделала им подарок — мы приехали к Паганелю просить помощи, казалось, амулет сам идет к нему в руки! Пока мы с Борисом спали, утомленные и напуганные, Паганель достал из моего пальто паспорт, узнал адрес, сообщил его Судакову, предупредив, что завтра мы поедем туда, и поэтому нужно сделать все до, скажем, одиннадцати часов утра.