Амулет Самарканда
Шрифт:
— Видит небо, после того, что ты натворил в прошлом году, ты не заслуживаешь таких отзывов. Однако же, несмотря на отдельные недочеты, на которые я неоднократно обращал твоё внимание, ты добился определённого успеха в основных дисциплинах. А потому, — драматическая пауза, — я решил, что тебе пора произвести своё первое заклинание демона.
Он произнёс последнюю фразу медленно и звучно, явно для того, чтобы ученик исполнился благоговейного трепета. Но Натаниэлю, как я теперь, к немалой своей радости, мог величать парнишку, было не до того. Его мысли
Его беспокойство не ускользнуло от внимания Андервуда. Волшебник властно постучал по столу, чтобы привлечь внимание ученика.
— Послушай-ка меня, мальчик, — сказал он. — Если ты будешь так волноваться при одной лишь мысли о вызове демона, ты никогда, никогда не станешь волшебником. Волшебник, получивший хорошую подготовку, ничего не боится.
Мальчик собрался и заставил себя переключить внимание на наставника.
— Да, сэр. Конечно, сэр.
— Кроме того, во время этого ритуала я буду рядом с тобой, в дополнительном круге. Я подготовлю десяток защитных заклинаний и возьму с собой толченый розмарин. Мы начнём со слабенького демона, с жабба. [Примечание: Жабб — трусоватое существо, по виду и повадкам смахивающее на унылую жабу.]. Если всё пройдет успешно, затем мы вызовем мулера. [Примечание: Мулер — мелкий бес, ещё более непривлекательный, чем жабб, хотя и трудно поверить, что такое возможно.]
Старый волшебник был на редкость невнимателен: он не заметил презрительного огонька, вспыхнувшего в глазах мальчишки. Он слышал лишь его вежливые, в меру нетерпеливые слова.
— Да, сэр. Не могу дождаться.
— Превосходно. Ты получил свои линзы?
— Да, сэр. Они прибыли на прошлой неделе.
— Хорошо. Нам остается уладить лишь один вопрос — а именно…
— С той дверью, сэр?
— Не смей меня перебивать, мальчик. Этот вопрос — и я его отложу, если ты будешь дерзить, — это выбор твоего официального имени. Мы займемся этим сегодня во второй половине дня. После обеда принеси ко мне в библиотеку Альманах имен Лоэва. Мы вместе подберем для тебя что-нибудь.
— Да, сэр, — еле слышно произнёс мальчишка. Плечи его поникли. Ему не нужно было смотреть, как я радостно отплясываю в углу, чтобы удостовериться, что я всё слышал и всё понял. Натаниэль — это не официальное имя. Это его настоящее имя! Этот дурень вызвал меня прежде, чем предал своё истинное имя забвению! И теперь оно известно мне!
Андервуд поерзал в кресле.
— Ну, и чего ты ждёшь, мальчик? Сейчас не время бездельничать. Тебе пора на уроки. Давай, иди.
— Да, сэр. Спасибо, сэр.
И мальчишка поплелся к двери. А я сделал сальто, оттолкнувшись всеми восемью лапками, развернулся в воздухе и последовал за ним.
Теперь у меня была на него управа. Я почувствовал себя чуть увереннее. Он знает моё имя, а я знаю его. У него шесть лет опыта, у меня — пять тысяч десять. Вы просто не поверите, каких результатов можно добиться при таком раскладе.
Я сопровождал его всю дорогу. Теперь мальчишка еле брел, волоча ноги. Ну давай же, шевелись! Возвращайся в свой пентакль! Я помчался вперёд.
О, теперь мы поговорим по-другому!
Натаниэль
Однажды летом, когда Натаниэлю было десять лет, он сидел со своей преподавательницей на каменной скамейке в саду и рисовал с натуры каштан, возвышающийся над стеной. Солнце горело на красных кирпичах. На стене валялся серо-белый кот, лениво помахивая хвостом. Лёгкий ветерок шевелил листья дерева и нес слабый аромат цветущих рододендронов. Мох на статуе человека с молнией отливал ярко-зелёным. Жужжали насекомые.
В тот день всё изменилось.
— Терпение, Натаниэль.
— Вы уже столько раз это повторяли, мисс Лютьенс!
— И, несомненно, повторю ещё. Ты слишком неугомонен — это твой главный недостаток.
Натаниэль раздраженно принялся штрихами изображать тень.
— Но ведь обидно же! — воскликнул он. — Он никогда мне ничего не разрешает даже попробовать! Я только и делаю, что расставляю свечи и благовония — да я бы это мог сделать, не просыпаясь и стоя на голове! Он даже не разрешает мне разговаривать с ними.
— И правильно, — твёрдо заявила мисс Лютьенс. — Натаниэль, не забывай — я просила изобразить игру светотени. Никаких резких линий.
— Всё равно обидно! — скривившись, сказал Натаниэль. — Он же даже не понимает, что я могу. Я прочитал все его книги, и…
— Все-все?
— Ну, не совсем. Все с той полки. Он говорил, что мне там хватит работы до двенадцати лет. А мне ещё не исполнилось одиннадцати, мисс Лютьенс. Я же уже освоил все Слова Управления и Контроля. Ну, большую часть. Я мог бы отдать приказ джинну, если мистер Андервуд вызовет его для меня. Но он не позволяет мне даже попробовать!
— Я даже не знаю, Натаниэль, что выглядит непригляднее: твоя похвальба или твоя раздражительность и нетерпеливость. Лучше бы ты перестал злиться из-за того, чего у тебя пока ещё нет, и радовался тому, что у тебя есть. Например, этому саду. Я вот очень рада, что ты придумал провести наш сегодняшний урок здесь.
— Я стараюсь почаще сюда приходить. Здесь мне лучше думается.
— Меня это не удивляет. Тихое, уединенное местечко… В Лондоне немного найдётся таких уголков, так что будь благодарен судьбе.
— А он составляет мне компанию. — Натаниэль указал на статую. — Он мне нравится, хоть я и не знаю, кто это.
— Кто — он? — Мисс Лютьенс подняла взгляд от альбома, хотя рука её продолжала работать. — А, это несложно. Это Глэдстоун.
— Кто-кто?
— Глэдстоун. Разве ты не знаешь? Вы же должны были с мистером Парцеллом изучать новую историю.
— Мы изучаем современную политику.
— Но это тоже не такая уж давняя политика. Глэдстоун жил около ста лет назад. Он был великим героем своего времени. Наверное, по стране стоят тысячи его статуй. И это вполне справедливо, если посмотреть на дело с твоей стороны. Ты многим ему обязан.