Амулет Самарканда

Страуд Джонатан

Волшебники не привыкли пользоваться общественным транспортом. Натаниэль сел на боковое сиденье, как можно дальше от остальных пассажиров, но то и дело поглядывал на них краем глаза. Мужчины и женщины, молодые и старые. Молодежь была одета в тусклые, блеклые наряды. На девушках поблескивали украшения. Они бранились, смеялись или сидели тихо, читая газеты, книги, иллюстрированные журналы. Да, это были люди, но невооружённым глазом видно было, что они не обладают могуществом. Натаниэлю, чей опыт общения с людьми был весьма скуден, его попутчики казались плоскими, двухмерными. Они говорили ни о чём, читали примитивные книги. Натаниэль совершенно ничего не мог бы о них сказать — кроме того,

что, по его ощущению, большинство из них слегка вульгарны. Через полчаса автобус доехал до Темзы. Натаниэль сошел на остановке у моста Блэкфрай-арз, дошел до середины моста и перегнулся через кованые перила. Был прилив; река быстро несла серые воды, и поверхность её бурлила. Вдоль набережных тянулись деловые кварталы; там уже начали мелькать фары машин и зажигались уличные фонари. Натаниэль знал, что здание Парламента находится как раз за излучиной реки. Ему никогда ещё не случалось бывать так близко от своей заветной цели. От одной лишь мысли об этом сердце Натаниэля забилось быстрее. Нет, о Парламенте можно подумать и потом. А сейчас надо выполнить то, что жизненно необходимо. Натаниэль вытащил из одного кармана пакет и обломок кирпича, подобранный в саду, а из другого — жестянку из-под табака. Он сунул жестянку и кирпич в пакет и крепко завязал его.

Потом он быстро огляделся по сторонам. Прохожие спешили мимо, втянув головы в плечи. Никто даже и не взглянул на него. Тогда Натаниэль преспокойно перебросил пакет через перила и посмотрел, как он падает.

Всё ниже… ниже… В конце концов пакет превратился в белое пятнышко. Натаниэль едва-едва разглядел всплеск.

Готово! Жестянка камнем пошла на дно.

Натаниэль поднял воротник куртки, защищаясь от ветра, дующего над рекой. Теперь ему ничего не грозит. Ну, пока что не грозит. Он выполнил свою угрозу. И если Бартимеус посмеет его предать…

Пока Натаниэль шёл через мост к автобусной остановке, начался дождь. Мальчик брел нога за ногу, погрузившись в задумчивость. Несколько раз он едва не столкнулся с какими-то простолюдинами, шедшими ему навстречу. Те бросали ему вслед ругательства, но Натаниэль их не слышал. Сейчас значение имело лишь одно — он в безопасности…

И с каждым шагом на его плечи всё сильнее наваливалась усталость.

Бартимеус

16

Когда я вылетел из мальчишкиного чердачного окна, голова моя была настолько забита конкурирующими между собою замыслами и сложными многоступенчатыми планами, что я совсем не смотрел, куда лечу. И в результате угодил прямиком в каминную трубу.

В этом было нечто символичное. Вот что с нами делает мнимая свобода.

Я выбрался наружу и вспорхнул в небо, один из миллионов голубей великой столицы. Я купался в солнечных лучах, а холодный ветер ерошил моё чудное оперение. Внизу раскинулись бесконечные ряды серовато-коричневых крыш; они тянулись до самого горизонта, словно вспаханное по осени поле. Как же этот простор манил меня! Мне хотелось лететь и лететь, пока проклятый город не останется далеко позади, улететь отсюда и никогда не возвращаться. Я мог бы так и сделать. Меня никто бы не остановил. Никто бы не вызвал меня снова.

Но я не мог поддаться этому искушению. Мальчишка совершенно определённо дал понять, что произойдет, если я не стану шпионить за Саймоном Лавлейсом или попытаюсь одурачить своего юного хозяина. Да, конечно, я хоть сейчас мог отправиться, куда душе моей угодно. Конечно, я мог по своему усмотрению использовать любые способы, дабы заполучить нужную информацию (не забывая при этом, что всякий вред, причиненный Натаниэлю, обернется в конечном итоге вредом для меня). Конечно, мальчишка не станет

меня вызывать — по крайней мере некоторое время, он устал и нуждается в отдыхе. [Примечание: И не он один, можете мне поверить. ] Но я по-прежнему вынужден выполнять его приказания. Если же он останется недоволен, меня ждёт встреча со «Стариной Забористым», который, вероятно, в настоящий момент уже покоится в густом иле на дне Темзы.

Свобода — это иллюзия. За неё всегда приходится платить.

Поразмыслив над этим, я понял, что выбор у меня невелик: начинать надо либо с известного места, либо с известного факта. Местом была вилла Саймона Лавлейса в Хэмпстеде, где он наверняка обделывал большинство своих тайных делишек. Мне как-то не хотелось снова совать туда нос, но, возможно, удастся найти поблизости наблюдательный пункт и проследить, кто бывает в гостях у волшебника. Факт же заключался в том, что Лавлейс, по-видимому, заполучил Амулет Самарканда незаконным путем.

Возможно, мне удастся найти кого-нибудь, кто что-нибудь знает о недавнем прошлом Амулета — например, кто был его последним владельцем.

Из двух отправных точек посещение Хэмпстеда выглядело более перспективным началом. По крайней мере мне известно, как туда добраться.

На этот раз я старался держаться как можно дальше от виллы. Я отыскал на противоположной стороне дороги дом, с крыши которого открывался отличный вид на ворота виллы Лавлейса, спустился и уселся на водосточный желоб. Затем я обозрел местность. По сравнению со вчерашней ночью здесь произошли кое-какие изменения. Защитную сеть восстановили и добавили к ней дополнительный слой. Большинство обгоревших деревьев уже срубили и убрали. На четвертом и пятом плане видны были красноватые создания, высокие и тощие; они крадучись бродили по лужайке.

Ни Лавлейса, ни Факварла, ни Джабора не наблюдалось, но я и не надеялся вот так вот сразу обнаружить что-нибудь интересное. Придётся потратить часок-другой. Я встопорщил перья, чтобы их не так продувало ветром, уселся поудобнее и приготовился выжидать.

Я проторчал на этом водосточном желобе три дня. Три дня, с утра до вечера, с вечера до утра. Конечно, этого мне хватило, чтобы отдохнуть, но зато я начал сходить с ума от усиливающейся боли — я слишком долго пробыл в одном воплощении. Мало того — я чуть не умер от скуки.

Здесь не происходило ничего примечательного. Каждое утро пожилой садовник ковылял вокруг поместья и посыпал удобрениями проплешины на лужайках — места, куда угодили Взрывы Джабора. После обеда он подрезал кусты и разравнивал граблями подъездную дорожку, а потом шёл пить чай. Он совершенно не обращал внимания на красных тварей, а три из них постоянно нависали над ним, словно хищные птицы над добычей. Несомненно, лишь строгие условия, наложенные при вызове, мешали этим тварям пожрать садовника.

Каждый вечер из поместья выплывала целая флотилия поисковых шаров — продолжать обшаривать город. Сам волшебник из дома не выходил; несомненно, оттуда он руководил поисками Амулета. Интересно, а Факварл и Джабор получили по голове за то, что упустили меня? Хотелось бы надеяться.

Утром третьего дня моё внимание привлекло нежное воркование. Справа от меня на водосточном желобе появился маленький аккуратненький голубок; и вот теперь он сидел, склонив голову набок, и заинтересованно поглядывал на меня. Что-то в его внешности заставило меня заподозрить, что это самка. Я постарался в ответ прокурлыкать как можно заносчивее и неприязненнее и отвернулся. Голубка кокетливо придвинулась поближе. Ну вот, только влюбленной птицы мне не хватало! Я отодвинулся. Голубка придвинулась ближе. Я снова отодвинулся. Теперь я сидел на краю желоба, прямо над отверстием водосточной трубы.