Амулет Судьбы
Шрифт:
Филипп захотел дотянуться до нее, взять ее руку в свою, сказать ей, что все это не так уж важно, как вдруг Драная Борода заорал в трубку с такой страшной силой, что Филипп подпрыгнул на месте.
— Что? Еще один? Быть такого не может! Что ты говоришь? Заявитель? Ты уверен? Скоро буду! Провались оно пропадом ко всем чертям поганым!
Демон бросил трубку, раздраженно скрипя желтыми зубами, и снова повернулся к гостям:
— Прошу прощения, что придется вас так некрасиво выставить за дверь, но мне нужно бежать.
Драная Борода тяжелыми шагами направился в прихожую и повернул ржавую дверную ручку наверх. Затем все трое вышли из дома и направились к воротам — гигантской огненной пасти, которая криками грешников приветствовала возвращающегося Филиппа.
— Мы снова дома, — вздохнула Сатина.
Филипп невольно кивнул.
21
Странный мир, странные мысли
— Надеюсь, вы навестите меня в другую ночь, — сказал Драная Борода, когда они оказались по другую сторону ворот, и Сатина ехидно улыбнулась, ответив, что в таком случае они надеются застать его дома, а не на совещании.
Чешуйчатые щеки привратника снова залила краска, и он поспешно исчез в направлении Болота Тщеславия.
— Интересно, кто вскружил ему голову, — хихикнула Сатина и снова затихла, когда Филипп потянул ее за рукав. — Что такое?
Он показал, пальцем на потрескавшуюся землю. Прерывистая змейка кровавых капель продолжала свой путь из темноты Преддверия Ада через ворота.
— Я был прав, — сказал Филипп. — Зверь, похитивший амулет Мортимера, гнался за дьяволом. Он где-то здесь. Если бы мы только могли пойти по его следу…
Но это было невозможно. Здесь, внутри крепостных стен, землю постоянно окропляла человеческая кровь. Будь то удары хлыстов, что вспарывали плоть, будь то кандалы, впивавшиеся в запястья и щиколотки. На этом след обрывался, утопая в давнишней и свежей человеческой крови.
— Что будем делать? — спросил Филипп. — Есть предложения?
На его удивление, Сатина кивнула.
— Пойдем ко мне домой и поедим, — сказала она. — Я умираю от голода.
Филипп хотел что-то возразить, но урчание в животе выдало его раньше.
— Предложение принято, — улыбнулся он. — Надеюсь, у вас дома есть что-нибудь получше черствого хлеба.
Они торопливо шли по Городу Дьявола, и Филипп все впитывал в себя заново, позволяя впечатлениям от увиденного в этом странном, таком непохожем на его собственный, мире, захлестнуть себя целиком.
Звук гремящих кандалов, крики боли и душераздирающие мольбы о пощаде.
Они срезали путь через парк и прошли мимо группы странного вида деревьев, которых Филипп прежде здесь не замечал. Кора их просвечивала, а на длинных кривых сучьях висели не листья, а круглые медяки.
Они дребезжали и позванивали на горячем ветру.
От деревьев исходил прогорклый запах, и внезапно Филиппу показалось, что под морщинистой корой проглядывали человеческие черты. Не напоминало ли это чей-то нос? Или пару глаз?
— Люди, — зашептал он. — Эти деревья — люди.
Сатина кивнула.
— Скупцы и крохоборы. При жизни им хватало общества собственных денег. Сейчас они медленно гниют здесь под звон монет.
«Как странно, — думал Филипп, робко пригибаясь под раскидистыми ветвями, которые словно тянулись к нему, взывая о помощи. — Как отвратительно. Как больно смотреть. И все же, как хорошо снова быть здесь».
Они покинули парк и продолжили свой путь через квартал частных домов.
Симпатичные домики за увядшей живой изгородью то и дело сменялись сырыми гротами, от вида которых Филипп покрывался мурашками. В этих мрачных пещерах обитали варгары — повелители Темноты. Своим черным искусством они вызывали катастрофы и несчастья на земле.
В животе у Филиппа снова заурчало, и он задумался над словами Сатины о том, что она просто умирает от голода.
— Сатина?
— Что?
— Дьяволы ведь бессмертны?
— Да. Если, конечно, речь не идет об особых обстоятельствах, как тогда с Люцифером.
— А что будет, если ты бросишь есть и пить?
Она в недоумении вытаращила на Филиппа глаза.
— С какой такой стати?
— Это просто вопрос. Что случится, если ты не будешь ни есть ни пить больше недели?
— На мой взгляд, ты задаешь очень странный вопрос.
— Ты умрешь с голоду?
— Нет, я ведь не могу умереть. Просто буду мучиться от голода и жажды.
— А если это продлится дольше? Если ты останешься без еды и воды на месяц? Или на целый год?
— Филипп, от твоих вопросов не по себе. Зачем ты хочешь это знать?
— Потому что не понимаю, что такое бессмертие.
Сатина нервно потирала ладошки, разговор был ей явно неприятен:
— Произойдет то же, что и с тобой.
— Со мной?
— Ты ведь тоже бессмертен, теперь, когда ты умер. «Так значит быть бессмертным и быть мертвым одно и то же? Сходится с тем, что говорил Мортимер», — подумал Филипп. Но оставил эти мысли при себе.
Сатина пожала плечами.