Амундсен
Шрифт:
25 февраля они поездом выезжают на север. Самолеты на этот раз повезут морем. Единственная надежная гарантия — пароход и паровоз. «Путешествовать с Рисер-Ларсеном очень приятно. Тихий, спокойный человек. При росте 6 футов 4 дюйма он возвышается над всеми, итальянцы глядят на него с изумлением».
Тридцать часов в поезде — и в ночь на 28 февраля норвежцы прибывают в Берлин. Этот день станет переломным в истории веймарской Германии. Умирает первый президент республики, социал-демократ Фридрих Эберт: «Погода прекрасная — по случаю кончины президента весь город увешан флагами, но приспущенными».
Оба улаживают еще кой-какие дела, после чего лейтенант отправляется дальше, в Киль. Полярник обедает с норвежским послом и вообще держится спокойно. Живет он в отеле «Кайзерхоф»,
Следующая встреча с Рисер-Ларсеном — в Копенгагене. Там их обоих приглашает поразвлечься в городе норвежский судовладелец Ивар Кристенсен. Тот самый «свинтус», что неделю-другую назад в «Савое» заманил полярника в компанию сомнительных дамочек. Наученный горьким опытом, Руал Амундсен на этот раз отказывается идти в ночной клуб, и судовладелец насмешливо замечает, что он, верно, не слишком любит женщин. «Угадали, — решительно отвечает национальный герой, — я люблю только одну, и чертовски сильно».
В полдень 4 ноября 1925 года международный экспресс делает короткую остановку в Колботне, юго-восточнее норвежской столицы, которая с Нового года, по общенародному решению, вернула себе исконное название — Осло. Вокруг по-прежнему снег. Трое встречающих, конные сани. Это капитан Густав Амундсен, а с ним местный лавочник и какой-то журналист, почуявший, что пахнет жареным. В Колботне полярник незаметно сходит с поезда: «Р.-Л. доехал до Осло, где угодил в лапы целой орды репортеров и фотографов».
Увы, писем нет, кроме одного старого, пересланного из Нью-Йорка. «Ты упомянула про сон. Что это было? Ты уж постарайся верить не в сны, а в меня». Он пытается завязать контакт, «беспроволочный телеграф» у него «работает на полную мощность», однако где-то в глубине уже свербит тревога: «Наверно, мой отъезд будет облегчением? Одной докукой меньше».
В Ураниенборге полярнику поневоле приходится заниматься всякими-разными делами — «постоянные хлопоты с конкурсом». Право собственности по-прежнему вопрос спорный. Леон несколько раз безуспешно пробует установить контакт с братом, сперва через своего адвоката, потом непосредственно. До сих пор существует опасность, что в ходе разбирательства может быть упомянуто имя Кисс Беннегг. В этом пункте полярник особенно щепетилен. От переговоров с противной стороной он отказывается, но вполне готов прибегнуть к другим способам: «Если они впутают твое имя, пускай пеняют на себя. Я ни перед чем не остановлюсь. Получат по первое число».
9 марта Руал Амундсен встречается в столице со своими партнерами из Норвежского общества воздухоплавания. Председательствует там д-р Ролф Томмессен, человек весьма оборотистый, владелец и главный редактор газеты «Тиденс тейн», самой современной в стране и во многом задающей тон. В тот год, когда Блерио перелетел через Ла-Манш [136] , Томмессен защитил докторскую диссертацию на тему «Художник в греческом искусстве». Позднее у него обнаружится слабость к научно-фантастическому театру авиации, соединенная с ностальгическим преклонением перед эпохой древненорвежского величия. Хотя впоследствии главный редактор некоторое время заседал в стортинге, он куда больше верил в сильных, энергичных мужчин, нежели в бледных вассалов парламентаризма. Сотрудничая с Руалом Амундсеном, д-р Томмессен в полной мере узнает, что и у сильных мужчин есть свои слабые стороны.
136
Этот перелет состоялся в 1909 г.
Главного редактора избирают коммерческим руководителем общества, которое будет нести ответственность за полярный перелет; дела экспедиции ни в коем случае нельзя путать с руинированными личными финансами полярника. При наличии такой поддержки, какую представляет собой элсуортовский капитал, позиция Руала
Когда после этих многообещающих переговоров Руал Амундсен возвращается в Свартскуг, его наконец-то ждет «чудесное» письмо из Лондона. А на другой день, 11 марта, телеграф сообщает, что судно с самолетами вышло из Пизы. Экспедиция начинается. После нескольких дней, полных растущей тревоги, полярник снова ощущает неразрывное «единение» со своей лондонской богиней: «Мне необходимо знать, что я любим единственным существом, которым дорожу на этом свете».
Кисс Беннетт, видимо, обладала недюжинными способностями к сверхчувственным феноменам вроде телепатии и прочих явлений на пределе логики. Овладевая новейшими достижениями техники, Руал Амундсен мог потягаться с нею на этом поприще. Раз в этом мире суда обходятся без рулевого, а телеграммы — без проводов, то почему бы и мыслям двух неразлучных людей не лететь по воздуху друг к другу? «Ты чувствуешь меня? Кисс, Кисс, Кисс — это наши радиопозывные, понимаешь? — я люблю тебя всей душой!»
В это время перед отъездом в ледяную пустыню полярник общается прежде всего со своими драгоценными летчиками и их женами, а еще с семейством Густава и с Маусами, Гудрун и Робертом. Вдобавок его навещают желанные гости — сыновья Кисс Беннетт, Альфред и Пито, которые этой зимой проходят практику в конторах лесоторговой фирмы «Вестюэ Эгеберг» из Осло. 21 марта молодые люди — им около двадцати лет — поездом приезжают в Колботн, чтобы провести последнюю неделю вместе с полярником. В Ураниенборге они не впервые, однако характер дружбы между их обожаемой молодой матерью и знаменитым на весь мир путешественником остается от них скрыт. Он мастер заметать следы. «Когда мы сюда приехали, на моем столе лежала толстая стопка писем. "О, это моя почта!" — сказал Пито. Но я углядел фиолетовый конверт и мигом — фокус-покус! — извлек его оттуда. Еще бы чуть-чуть — и он бы его увидел. Спасибо тебе от всего сердца, друг мой. Сейчас твои отпрыски легли спать, а я сижу здесь и пишу их маме».
О трудах заместителя ярко свидетельствует то, что в последние дни перед выездом на север Начальник может посвятить себя гостям и таким домашним занятиям, как пилка дров и ремонт бани, прогулки и метание колец. «Твои сыновья впрямь похожи друг на друга, — удовлетворенно записывает он в дневнике. — Оба прямо-таки обожают сыры — козий и острый норвежский. Да, друг мой, приятно иметь таких гостей. Аппетит у них отменный, и они с благодарностью съедают все, что ни подай. Ты в самом деле имеешь полное право гордиться своими мальчиками, они наверняка станут замечательными людьми».
24 марта норвежский стортинг ассигнует 25 тысяч крон, чтобы предоставить в распоряжение Руала Амундсена военный транспорт «Фарм». На сей раз не обошлось без дебатов. 87 депутатов проголосовали за, 54 — против этой крайне скромной государственной поддержки полярного перелета. «Необходимо связать имя Норвегии с арктическими территориями» [131] , — заявил от имени правительства премьер-министр Мувинкель.
«Нынче выехали 4 первых, — записывает полярник 26 марта. — На вокзале царило шумное ликование. А я кумекаю, как обхитрить их во вторник!» Во вторник он сам отправится поездом на север — с фальшивой бородой или в темных очках?
131
Эта высказанная официальным лицом идея находит подтверждение целым рядом исторических фактов: неудавшихся попыток аннексии Восточной Гренландии и Земли Франца-Иосифа, установлением суверенитета над островом Ян-Майен, правительственными актами в отношении материка Антарктиды и некоторых антарктических островов.