Амундсен
Шрифт:
«Amundsen — Ellsworth — Nobile Transpolar Flight» [164] стал в прессе событием международного масштаба. Газеты всего мира во главе с «Нью-Йорк тайме» участвовали в этом предприятии экономически и имели все основания посвящать ему целые развороты. Но речь шла не только о хороших продажах — по крайней мере, в двух странах это было событие политическое.
Муссолиниевская пресса наконец-то могла дать себе волю и наводнить новостные публикации столь желанными героико-патриотическими атрибутами. Норвежские газеты были куда больше вовлечены в дела самой экспедиции. Прежде всего через главного редактора Томмессена — владельца
164
Трансполярный перелет Амундсена — Элсуорта — Нобиле (англ.).
«"Норвегия" стартовала в 9.55 утра. Погода была лучезарная. Ясно и безветренно при — 40,6° [165] . Нас 16 человек» — вот так, деловито и лаконично, Руал Амундсен начинает свой последний экспедиционный журнал. Старый полярник не забыл давний навык засекать время, замерять температуру и пересчитывать своих людей. Но, описывая дирижабль, он волей-неволей обращается к поэзии: «Он красиво взмыл ввысь и расправил оперение».
Какое такое оперение? Крылья есть у самолетов, но не у дирижаблей — даже в поэзии дирижабль, пожалуй, сравним с парящим в небе китом или исполинским надувным динозавром, но не с птицей. И все же он расправил оперение. Может, взлетел «павлиний» трон?
165
Возможно, биограф ошибся: в книге «Первый полет над Ледовитым океаном» (с. 266) указана температура 4,5°.
В капитанской гондоле, как всегда на амундсеновских кораблях, висели овальные рамы с портретами короля Хокона и королевы Мод. Спустя много лет у норвежского короля будет свой морской корабль под названием «Норвегия». Но и дирижабль «Норвегия» тоже был королевским. N-1 поначалу предназначался для итальянского монарха Виктора Эммануила III, чтобы тот мог совершать полеты и озирать с высоты свою державу. Правда, после перестройки роскошное убранство демонтировали. Только трон остался.
Полковник Нобиле писал, что специально для Амундсена установил у одного из боковых иллюминаторов плюшевое кресло; сам же полярник утверждает, что сидел на алюминиевом баке с водой. И в данном случае он, вероятно, прав, не насчет кресла, а насчет позиции. Полярник не хотел сидеть у бокового иллюминатора, он хотел сидеть впереди, у большого панорамного окна.
Руал Амундсен — тоже король, ничуть не менее, чем Виктор Эммануил, незначительная фигура в тени Муссолини.
Непоколебимый, как самодержец, полярник сидел спиной к своим подданным. Всю жизнь он странствовал под защитой Господа по зеркальным ледяным чертогам. И ни на миг не усомнился в своем праве на власть. Король, разыскивающий свою державу.
Пока что всё — повтор. «Льды почти как в прошлом году, — дисциплинированно записывает он. — Весь экипаж прилежно трудится». Чем они, собственно, заняты, Начальника не интересует — ведь всё «идет отлично». В позднейшем рассказе он обращается к образу, заимствованному из животного царства: «Во всех трех гондолах, точно обезьяны, сновали механики».
Самых головоломных акробатических номеров Начальник
Времена изменились. На «Фраме» и «Мод» кишмя кишели собаки и приходилось ежедневно убирать помет; здесь, на «Норвегии», ничего такого нет. Хотя лай все-таки слышен.
Собачка Нобиле скачет по гондоле. Но если фрамовские собаки заполняют многие страницы саги Южного полюса, то Титина в «Первом полете над Ледовитым океаном» практически не упоминается. Можно лишь догадываться о мыслях полярника. Невысказанность — свидетельство великодушия. Собачка Нобиле — нарушение устава. Полярник таких мелких собачонок просто не замечает. Собака ли это вообще?
Полковник Нобиле говорит, что она подлиза, не хотела оставаться без хозяина. Полярник умеет оценить верность собаки, ведь в ней столько благородства, но практические функции? Собаки должны либо везти хозяина вперед, к цели, либо сидеть дома и стеречь его имущество. Комнатной собачке в полярной экспедиции не место. Она — уязвимая точка в организации, душевный изъян пилота. Не собака зависит от полковника, полковник зависит от Титины.
По зрелом размышлении полярник решает, что собачка, может быть, даже пригодится. Смотрит на Вистинга и вспоминает Потрошителя. Титана весит килограммов пять. Вистинг умеет свежевать собак и использовать по максимуму. Каждому достанется немного, но дележ будет равный. В тот миг, когда они ступят на лед, распоряжаться будет он, Начальник, — людьми, животными и дневными рационами.
Котлеты из собачины — штука хорошая. Умелец на все руки знает и кулинарные хитрости. Это блюдо называли попросту — «собачинка». Полярник бросает взгляд на острую темную мордочку. Тельце гладкое, белое. Это вообще собака?
Поживем — увидим.
В десять вечера «Норвегия» пересекла 87°30* северной широты. Чтобы размять ноги, Начальник встал с водяного бака и занял место у одного из рулей. Вот тут-то ему и приносят радиотелеграмму. Частную, от конкурсного управляющего Руде, где сообщается, что «оба дома мои». Начальник сменяется у руля. Пишет на листке несколько слов, отдает радистам; «немедля послал Херману благодарств. телеграмму».
Эта короткая фраза в дневнике свидетельствует, что горькая глава в жизни полярника завершилась — всего за несколько часов до достижения Северного полюса.
Судебная тяжба между конкурсным управляющим и Леоном Амундсеном завершилась примирением — 19 апреля. Иначе говоря, Леон отказался от мысли обжаловать дело и предавать огласке щекотливые обстоятельства частной жизни брата. Недвижимость отошла под конкурсное управление, которое свободно могло перепродать ее Херману Гаде и дону Педро. На сей раз за полную рыночную стоимость.
Благодарственная телеграмма Херману была в высшей степени уместна. Конкурс пока в силе, поэтому формально дома будут числиться за ним, но фактически ими снова владеет полярник.
На пути к Северному полюсу Руал Амундсен не выдает своих мыслей. Но, глядя на ледяную пустыню внизу, он знает, что последняя нить, связывавшая его с братом, оборвалась. Когда-то они сообща проделали магический трюк — обманув весь мир, превратили север в юг. Но цена была высока. Северный полюс ему пришлось покорять в одиночку.