АН -7

Безбашенный Аноним

— Вы меня просто без ножа режете, — пошутил Циклоп, — Когда я рассматривал проект наших инсул в Карфагене и утверждал его, я считал, что обеспечиваю сограждан хорошим и достойным их жильём. Но в Оссонобе вы показали мне, что на самом деле я дал им средненькое жильё, а что вы показываете мне здесь, в вашем Нетонисе? Что ваши вчерашние рабы живут лучше и достойнее добропорядочных граждан Карфагена?

— Ну, не все, почтеннейший, далеко не все, — возразил я, — Не все из них даже остаются НАШИМИ рабами — ленивых, непослушных и не желающих браться за ум мы продаём римлянам,

и их судьба незавидна. А у себя мы оставляем только тех, в ком видим будущих сограждан, и даже из таких не всякий попадает сюда. Так что любой из тех, кого ты видишь здесь, всё равно не остался бы рабом, а получил бы свободу и гражданство. А НАШИ граждане достойны того, что мы МОЖЕМ им дать.

— И вам не важно, кем они были раньше?

— Абсолютно, почтеннейший. Судьба бывает причудливой и переменчивой, и если СЕЙЧАС тот или иной человек таков, как нам нужно, то какая нам разница, каким именно путём он попал к нам?

— Добрая половина римских плебеев — прямые потомки вольноотпущенников патрициев, — добавила Юлька, — И разве это делает их плохими гражданами? Некоторые даже делают карьеру вплоть до выдвижения в консулы…

— Как Варрон, например? — ухмыльнулся Одноглазый, намекая на Канны.

— Когда выдвиженцев много, среди них попадаются и такие, — не стала спорить наша историчка, — Но разве тебе, почтеннейший, не случалось точно так же побеждать и родовитых патрициев?

— Ну, не точно так же, но вообще-то — тоже верно. И вы, значит, считаете, что раз это работает в Риме, то сработает и у вас?

— А почему бы и нет? Римляне не отбирали своих плебеев так тщательно, как это делаем мы, но Республика стоит уже больше трёх столетий, и даже ты так и не смог обрушить её. А мы при этом ещё и не ведём больших войн и не наживаем себе сильных врагов. Все гегемоны кончают плохо, и зачем такая судьба нашим потомкам?

— Но это не мешает вам подражать нынешнему гегемону. Я имею в виду ваше испанское государство. Рим — это большой военный лагерь, а у вас там — такой же, хоть и поменьше размером.

— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, — схохмил я, — Там — да, есть у нас такой большой друг, которому приходится кое в чём подражать. Но здесь, вдали от него, мы можем позволить себе жить так, как хотим и считаем правильным сами.

— Это я уже заметил, — согласился Ганнибал, — И многое мне у вас здесь, должен сказать, нравится. Но вот ты говоришь, что вы стараетесь дать согражданам всё, чтобы не было больших отличий между людьми. А я вижу, что ваши дома — светлые и нарядные, как и в городах у Внутреннего моря, но большинство домов — какие-то тёмные и мрачные.

— Таков местный камень, почтеннейший. Наши выстроены из него же, а светлая — только тонкая облицовка снаружи.

— Да, но ведь от неё и вид совсем другой. Разве это не возбуждает зависти?

— Только не в этих людях, — хмыкнул я, — Большинство из них строили как свои дома, так и наши, и им ли не знать, что внутри они почти одинаковы, и все удобства, что есть у нас, есть и у них? А кто не строил сам, у того всегда найдётся хотя бы один сосед из строителей, который давно уже рассказал

ему об этом. Когда-нибудь, если для их детей и внуков это будет важно, можно будет сделать светлую облицовку и на их домах, но пока нам просто не до того, да и сами люди больше смотрят на балконы и стекло в окнах, чем на цвет стен снаружи.

— Балконы на всех этажах — это, конечно, невиданно. Меня ещё в Оссонобе это поразило. Так не строит больше никто и нигде.

— Баннон точно так же отмахивался и говорил то же самое, когда мы эту задачу ему ставили, — припомнил я, — Долго убеждать его тогда пришлось.

— Вы сманили моего лучшего архитектора!

— Как видишь, было ради чего. А Карфаген — ну, продолжают ведь там строить инсулы и без Баннона.

— А в чём смысл этих балконов на всех этажах? Разве не удобнее для верхних этажей отдыхать на большой плоской крыше?

— Как в Карфагене? Там редко бывает непогода, и это можно себе позволить, но в Испании зимы гораздо дождливее, а иногда даже выпадает снег. Здесь тоже, хотя и не так часто, но случаются и ливни. Поэтому нам не подходит плоская карфагенская крыша, а нужна наклонная греческая. Ну и наконец, крыша — общая, как и улица, и на ней может гулять кто угодно из жильцов, а разве все они приятны друг другу? Балкон же — свой, это часть жилища, и неугодные его владельцу на него не попадут.

— Вы даже о таких мелочах думаете?

— Не такие уж это и мелочи, почтеннейший. Ты жил в своём особняке в Мегаре и не столь часто наблюдал толчею и безобразные уличные ссоры вашего карфагенского простонародья, а нам довелось пожить и в карфагенских инсулах, и всё это происходило в двух шагах от нас. Представь себе только, во что бы это выливалось, будь все при оружии. Не оттого ли в Карфагене запрещено его ношение на улицах? А часто ли тебе доводилось видеть безоружного испанца?

— Свободных — ни одного, — согласился Ганнибал, — Да, я вижу, у вас и в этом всё продумано, и жизнь здесь, должно быть, неплоха…

Мы ещё разок искупались, после чего наша пацанва, включая и ганнибалёныша, вооружившись трезубцами, присоединилась к местным подросткам немного порыбачить, Циклоп отправился понаблюдать за ними, а мы устроили небольшой разбор перспектив.

— В этом году должен умереть Сципион Африканский, — напомнила Юлька, — А это значит, что Масинисса теперь будет свободен от данного ему слова и возобновит свои захваты карфагенских земель.

— Нам-то что? — хмыкнул Володя, — Мы же всё своё уже оттуда эвакуировали? У Макса вон уже и шелкопряды тутошний кустарниковый дуб хрумкают!

— И с немалым аппетитом, — подтвердила Наташка, а мы все рассмеялись.

— Карфаген будет опять переполнен беженцами, — объяснила историчка, — Девать их будет некуда и занять нечем — ты сам, Макс, рассказывал, что с работой там не ахти. Ну так как, примем трудовых мигрантов?

— Юля, ну их на хрен, этих фиников! — я аж прихренел от такого выверта ейной логики, — Ты что, забыла, каковы тамошние гегемоны? Ну так и нахрена они нам сдались в товарных количествах? Мы своих-то фиников ещё не переварили толком…