An ordinary sex life

Астердис

Я усмехнулся. «Я помню».

«Бьюсь об заклад». Ее румянец усилился. «Не могу поверить, что позволила тебе поймать меня с пальцами в банке с печеньем».

Теперь была моя очередь краснеть.

«Думаю, это было к лучшему» продолжила она. «Мы не знали друг друга и пытались наладить отношения по разные стороны залива… Мы оба были первокурсниками, которым нужно было начать все сначала в наших колледжах. Этого не должно было случиться».

«Мне жаль».

«Не надо».

«А теперь ты с Беном.

Линн вздрогнула. «Бен и я… Мы…»

«Ты

не можешь сказать мне, что вы «просто друзья».

«Мы…» Линн поморщилась, когда ее голос оборвался. Она на мгновение закрыла глаза и вздохнула, прежде чем тихо процитировать: «Все будут любить меня и отчаются». ^[1]

Я пожал плечами и процитировал в ответ: «Отчаяние существует для того, кто увидел несомненный крах своих устремлений».

«Мы — нет» закончила за меня Линн и улыбнулась. На мгновение она задумалась и сказала: «Бен нуждается во мне прямо сейчас, но мы на самом деле не… Я не… Я не его вечная любовь. Вне всякого сомнения, он не мой конец».

Я сузил глаза. «Почему бы нет?»

«Мы не… Я имею в виду, не пойми меня неправильно: я люблю его до смерти. Но Бен… он Бен. А я всего лишь я».

«Я думаю, ты невероятно ошеломительна».

Она покраснела и отвела глаза. «Ему всегда нравились грудастые блондинки-бомбы».

«Тогда он ёбанный идиот, прости за мой французский. Такие милые брюнетки, как ты, это то, что нужно».

Линн ухмыльнулась и покачала головой. «Мне показалось, ты сказал, что вообще не должен со мной флиртовать».

Я глубоко вдохнул и выдохнул. «Ты его любишь?»

Линн на мгновение посмотрела в потолок и поджала губы. Этого ответа было достаточно. Но она покачала головой и пробормотала: «Он сейчас восстанавливается со мной, и я счастлива быть рядом с ним в трудную минуту. Но… как я уже сказал: я не его вечная любовь».

Я поджал губы и тихо процитировал: «Немногие другие печали среди несчастий этого мира могут иметь большую горечь и позор для сердца мужчины, чем созерцать любовь столь прекрасной и храброй дамы, на которую нельзя ответить взаимностью».

Линн закрыла глаза, пожала плечами и вздохнула. «И что, ты бы ответил?»

Я вздрогнул и отвел взгляд. «Я снова плохой друг».

Линн милостиво улыбнулась мне. «Я думаю, ты для него отличный друг».

«Не сегодня».

«Я думаю, ты в целом отличный парень. Любой, кто может цитировать со мной «Властелина колец» — замечательный человек».

Я застенчиво улыбнулся ей и посмотрел в пол.

«Бен — мой подарок во многих смыслах, и я наслаждаюсь этим, пока могу. Но, как я уже сказала, я уже знаю, что это не будет длиться вечно. Мы НЕ вместе, несмотря на то, что все говорят. Я поддерживаю его на данный момент, но в конце концов он придёт в себя. И когда это время придет, он будет принадлежать кому-то другому».

«А что потом будет с вами двумя?»

Линн пожала плечами. «Тогда мы с ним действительно

будем «просто друзьями». Сверх того? Никто из нас не знает, что готовит будущее».

Теперь была моя очередь смотреть куда-то вдаль, цитируя: «Опасное это дело — выходить за порог»

«Стоит ступить на дорогу, и, если дашь волю ногам…»

»…неизвестно, куда тебя занесёт».

Линн улыбнулась мне. «Это столь же хорошо, сколь и плохо — не знать, куда тебя может занести. Три года назад меня занеслов в дом Бена в Беркли в тот же день, когда туда занесло тебя».

«Сегодня меня занесло в дом кузины Пейдж Якобсен в тот же день, когда тебя занесло сюда».

Она пожала плечами и с надеждой посмотрела на меня. «Может быть, когда-нибудь нас снова занесет в одно и то же место».

Я фыркнул. «Да, еще года через три?»

Линн улыбнулась. «Кто знает?»

прим. пер: Цитата от Галадриель в «Тёмном режиме», в русской локализации звучит как «Все будут любить меня и бояться», видимо чтобы звучало лучше, но использовано слово despair, что переводится как «отчаянье, разочарование, безнадёжность», и в данном случае текст дубляжа убивает перекрестную отсылку со следующей цитатой.

Интерлюдия. Берт. Глава 11. Жирардели.

— СУББОТА, 30 ИЮЛЯ 2005, ЛЕТНИЕ КАНИКУЛЫ -

«Роберт! Вы двое решили, чего хотите?» крикнула моя мама сквозь общий шум переполненного магазина, ее легкий корейский акцент сразу же стал узнаваем для моего натренированного слуха сквозь окружающий шум.

Я поднял голову и обнаружил, что Аппа и Эомма прим. пер: корейское «папа» и «мама» соответственно приближаются к началу очереди. Я толкнул локтем свою 16-летнюю младшую сестру и сказал: «Поторопись, Джейни».

Все еще хмурясь от огромного разнообразия вариантов перед ней, моя младшая сестра, наконец, схватила один из завернутых в целлофан подарочных пакетов, перевязанных синей лентой, и, не дожидаясь меня, направилась обратно к нашим родителям. Я последовал за Джейн и по прибытии посмотрел прямо на маму. «Поджаренный миндаль. Как обычно». Я пожал плечами с выражением лица, которое говорило моей маме, что она уже должна была это предполагать.

Джейн оглянулась на меня. «Я думала, мы собираемся разделить Край Земли».

Я пожал плечами и ответил: «Конечно, я съем немного твоего. Но я все еще хочу поджаренный миндаль».

Джейн уставилась на меня. «Тебе лучше съесть свою половину. Если ты этого не сделаешь, то я съем больше, и я и так достаточно потолстела». Она похлопала себя по животу для выразительности.

Я закатила глаза. Джейн была худощавым дрыщом (как и я) и не могла располнеть, даже если специально старалась.

Поддерживая меня, папа пробормотал: «Ты слишком худая, Джейни».

«Аппа» пожаловалась Джейн. «Держись подальше от этого».