Анаис
Шрифт:
Подходя к воротам резиденции, Алмон невольно замедлил шаг. На вершине каменной ограды находилось множество древних скульптур: потемневшие от времени птицы, звери, люди, мутанты замерли, глядя вниз. Но самое удивительное находилось у самих ворот: статуи богов Марса, Фобоса и Деймоса, они казались такими древними, что все остальные скульптуры, в сравнении с ними, смотрелись только что созданными. Гигантская скульптура Деймоса возвышалась у левого края ворот: атлет с острыми орлиными чертами лица, длинными черными волосами и венком из птичьих голов. Одетый в богатую тунику, в одной руке он сжимал Большой Вселенский Меч, в другой Единый Символ Истребления Слабости, выполненный из Черного Камня. Алмон прекрасно знал свойства этого Камня – он не крошился, не плавился,
Фобос – скульптура того же размера, что и Деймос, высилась у правого края ворот. Черты его каменного лица были тяжелее тонких аристократичных молодого Деймоса, на лице была печать мудрости и воли, суровой силы, а еще какого-то отрешенного покоя, который гробовщики придают посмертным маскам. Пронзительные, ярко-изумрудные глаза скульптуры с вдохновением созидателя смотрели в звездное небо. В отличие от прозрачно-синих глаз брата, Фобос нес во взоре затаенную печаль молодого старика. Его высокий массивный лоб украшал сложный шлем в виде многогранного кристалла Мудрости, окруженного темно-красными крылами Тьмы и черными цветами Тщеславия, цветы переплетались с бутонами Силы, с листьями Гордости и ягодами Гнева.
Алмон поднял взгляд на фронтон ворот, и встретился взглядом с ярко-рубиновыми глазами бога Марса. Женщины своими прекрасными телами, сплетенными в порыве страсти, создавали ему трон. Такой трон сделал бы честь не только Эросу, но и красноволосой Похоти. Сам Марс, одетый в короткую кольчугу из драконьих когтей, в расслабленной позе властелина, восседал на своем живом троне. Положив руки на волосяные подлокотники, он держал в унизанных перстнями пальцах неизвестный Алмону цветок, чьи лепестки были сделаны в виде алых улыбающихся губ, а середина – в виде глаза с золотистым прозрачным зрачком и длинными изогнутыми ресницами. В другой руке Марс сжимал тонкий стилет с рукоятью из раздавленного кровоточащего сердца. Ноги бога до колен овивало ажурное плетение колючих растений и миниатюрных обнаженных тел – все вместе это казалось единым живым организмом. Надменное темное лицо Марса излучало холодную космическую красоту, на губах играла полуулыбка. Черные с краснотой волосы сплетались в шлем в форме ящера, запечатленного в миг готовности к нападению.
«Что они здесь делают? – подумал Алмон, рассматривая шедевры. – Почему такие скульптуры не во Дворце, не на Марсе, а на мертвой станции?»
Приоткрыв ворота, он вошел на территорию резиденции и направился к зданию, не увидев, как братья проводили его взглядами.
Лежа на спине, Георг смотрел на поблескивающие в сумраке люстры. Голос навязчиво не давал покоя. Слушая ровное дыхание Терр-Розе, он понимал, что она не спит, а притворяется. Поднявшись с постели, Патриций набросил халат и прошел в соседнюю курительную комнату, наполнил темно-красным, почти черным вином бокал, не зажигая света, подошел к окну и отдернул портьеру. Звездный свет заливал сонный Парк расплавленным серебром, ночное время миновало свою середину, близился рассвет. С побледневшим лицом, с остановившимся взглядом, он стоял, не ощущая холода босыми ногами, лишь рука, словно отдельно, сама по себе, поднималась, поднося к губам бокал. Патриций мысленно блуждал по лабиринтам своей памяти, уходя все дальше, спускаясь все глубже в попытке отыскать первоисточник растревожившего его глубинного звучания… С рассветом, у самых истоков памяти, он все-таки сумел разыскать, понять, что это за голос такой. Это был голос древней планеты Мар.
Подойдя к резиденции, Алмон увидал на лестнице крепко спящую Анаис, на ступени рядом стоял массивный серебряный подсвечник. Полуволк долго смотрел на девушку, прежде чем склонился и тронул ее за плечо. От легкого прикосновения Анаис резко вздрогнула, просыпаясь. Поглядев на него бессмысленными
– Что вы здесь делаете? – с недоумением спросила она, поправляя подол платья.
– Меня прислал Патриций присматривать за вами, – полуволк протянул ей руку, чтобы помочь подняться.
– Да? Присматривать? А вы сможете включить в резиденции свет? Там ничего не работает.
– Конечно, сейчас пойду, посмотрю, что там можно сделать. Пойдете со мной или подождете здесь?
– Подожду здесь.
Алмон скрылся в резиденции. В темноте он видел превосходно, поэтому без труда отыскал вход в управление зданием. Спускаясь вниз, он недоумевал, как же Патриций отправил дочь одну в непригодное для жизни место, ведь Анаис никогда не смогла бы отыскать системы питания, тем более подключить их, а это означало – ни еды, ни воды, ни света… «Но, он отправил следом меня, – сам ответил на свой вопрос полуволк, – а значит, все в порядке».
В резиденции вспыхнул свет, и Анаис облегченно вздохнула. Вдоль дорожек, вокруг деревьев стали загораться фонари, – мертвая станция оживала на глазах.
Дракула бродил по комнатам своих покоев и мучительно хотел крови. После стычки с толстяком он мог думать только о жертве. Рабами и пленниками Дворца он брезговал, слугами тоже… Он представлял, как расправляется с Сократом, и страшно досадовал, что не может сделать это на самом деле. «И почему он Патрицию так нравиться? – со злостью думал вампир. – Что за нелепые предпочтения?» Он боялся Патриция, тосковал по Терр-Розе, ревнуя ее к Повелителю, мучительно жаждал власти и чувствовал себя самым несчастным вампиром на всем белом свете.
Анаис выбрала небольшие четырехкомнатные покои, Алмон поселился напротив. Сил девушки хватило только на то, чтобы вычистить и привести в порядок одну спальню. Борясь со слабостью и головокружением, она присела в кресло, вынула из сумочки Глаз Идола и положила его на небольшой ореховый столик. Неправильно-круглой формы камешек заблестел золотистыми чешуйками, и от этого Анаис почему-то сделалось спокойнее, даже легче.
Рассвет неуверенно крался меж деревьев Дворцового Парка. Патриций так и простоял неподвижно у окна до солнечных лучей, устремив отсутствующий взор в пространство. В его душе теснились противоречивые чувства. Он был уверен, что Мар погиб безвозвратно, исчез бесследно и ничто не могло сохраниться, но голос… он был, он звучал, нашептывая, что нечто всё же уцелело. Отставив бокал, он завязал широкий пояс халата и прошел через покои в кабинет. Присев в кресло за стол, Георг глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Разглядывая Глаз Идола, Анаис казалось, что она слышит какой-то голос, исходящий от окаменевшей вечности. Девушка пыталась сосредоточиться и уловить его, но никак не могла. Едва касаясь камня кончиками пальцев, она изучала его, запоминала, не подозревая, что в этот момент с Марса на нее смотрит Патриций.
Часы Алмона показывали раннее утро. Еще раз окинув взглядом свою комнату, поправил и без того безупречно разложенные вещи, заправленную кровать, он собрался, было, идти на пробежку, не надевая рубашки, но вспомнил, что напротив живет Анаис, и надел.
Выйдя из резиденции, он вдохнул прохладный искусственный воздух и легкий ветер разгонять кровь в тренированном теле. Полуволк сделал несколько кругов вокруг неработающего фонтана, размышляя, чем же заняться и в этот момент почувствовал, взгляд Анаис. Алмон поднял голову и увидел девушку в окне второго уровня. Через мгновение она отступила вглубь и опустила штору.
Сократ с большой пользой провел свой нечаянный выходной и нагулялся по увеселительным заведениям, так, что даже не помнил, когда и как попал обратно во Дворец. Очнулся он в своей кровати с густым туманом в голове. Лежа на спине, толстяк рассматривал потолок и почему-то думал о том, что во Дворце назревает нечто страшное.