Аналогичный мир - 2
Шрифт:
Стеф улыбнулся.
— Сделаем.
Фредди крепко хлопнул его по плечу и обернулся.
— Джонни, готов?
Джонатан подошёл к ним, обтирая испачканные в ружейном масле руки.
— Стеф, лошадей и коров в загоны.
Фредди сразу кивнул, но Роланд нерешительно спросил:
— Так… зачем это, масса Джонатан?
— Если начнут жечь, чтоб смогли разбежаться, — усмехнулся Джонатан. — Гореть заживо они не заслужили.
Роланд кивнул.
— А Монти, масса Джонатан? — спросила Молли. — Он же простудится.
Джонатан
— Смотрите сами.
— Так, — Фредди обвёл их взглядом. — Вещи, шмотки там — всё побоку. Важнее жизни ничего нет. Удачи.
— И вам удачи, — ответил за всех Стеф.
Фредди кивнул и побежал к грузовичку. Джонатан еле успел догнать его и уже на ходу вскочить в кабину: так резко бросил машину вперёд Фредди.
— Я им покажу… утилизацию, — бормотал он, гоня машину к шоссе.
— Остынь, — бросил ему Джонатан, проверяя, удобно ли пристроены в потолочных петлях автоматы. — Куда сейчас?
— К парням, — Фредди заложил крутой вираж на выезде. — В госпитале своя охрана, в Колумбии Дэннис. Если он, конечно, не совсем дурак.
— Не совсем, — кивнул Джонатан. — По прямой?
Видимо, этот вопрос Фредди счёл излишним, потому что оставил без ответа.
Выскочив на улицу, Эркин бросился бежать домой, но почти сразу нарвался на патруль своры и еле удрал от них задворками. Преследовали недолго, и он попытал счастья в другом квартале. И опять неудача. И опять убежал. Прорваться домой не удалось, к конторе, где работает Женя, и пытаться не стал: ясно, что не пройдёт. Откуда столько своры взялось?! Значит, на рынок, к Андрею. Помня о своре у центрального входа, он решил пробираться с другой стороны. Но опять и опять натыкался на свору. И, задыхаясь от бега, злости и отчаяния, оказался у центральных ворот. Здесь аж черно вокруг от перетянутой ремнями формы. Свист, улюлюканье, замахи… но пропустили.
Влетев на рынок, он побежал к рабскому торгу, где по-прежнему клубилась ничего не понимающая толпа. Эркина сразу окружили.
— Ну?
— Как прошёл?
— Не выпускают нас.
— Что в городе?
— Где стреляют?
— Как проскочил?
Его трясли за плечи, дёргали за руки.
Эркин выдохнул:
— Оцепили город.
— Что-о? — Андрей ухватил его за куртку на груди, тряхнул. — Ты понимаешь, что несёшь?
Эркин, тяжело дыша, кивнул. И только сейчас сообразил, что же он увидел в своей беготне.
— Кварталы перекрыты. Как куда в сторону, так стреляют. А сюда… пропустили.
— Облава, значит… — Андрей отпустил и быстро оглядел Эркина с головы до ног. — Ты как, целый?
— Целый, — Эркин наконец справился с дыханием.
— Заплатил тебе, ну, беляк тот, за работу? — спросил Арч.
— Целым ушёл, чего ж ещё? — хмыкнул Андрей. — Так, что ли?
— Так, — кивнул Эркин, понимая, что распространяться
— С рынка не выпускают, если только с беляком и под мешком.
— Хреново.
И вдруг… крики, ругань, выстрелы.
Свора ворвалась на рынок, размахивая палками и… плетьми?! Да, да что же это?!
— На торг, скоты, на торг. На сортировку, черномазые!
Хохот, чей-то крик боли.
Они невольно отступали, теснились друг к другу. Подбегали бродившие по рынку в поисках работы.
Хохочущие орущие рожи, свист рассекаемого палками и плетьми воздуха. Эркин сразу вспомнил весну, клетку… Женя, Алиса… И неожиданно спокойный голос. Его самого, или Андрея, или ещё кого… Но кто-то громко и уверенно сказал:
— Не дамся. Бей свору!
И глухой низкий рёв десятков голосов, перекрывший хохот и крики юнцов в форме.
Эркин выхватил нож. Рядом блеснул нож Андрея. Ещё ножи… полетели камни. Бросившие товар, разбегающиеся и прячущиеся под прилавки торговцы. Мешанина остервенелых людей, падающие под ноги дерущихся раненые и убитые. И звонкий, прорезавший рёв и гул, крик:
— На прорыв! — и свист, и как на перегоне: — Пошёл, пошёл, пошё-ёл!
ТЕТРАДЬ СОРОК ЧЕТВЁРТАЯ
Глухой далёкий рёв бился в окна и стены их дома. Норма Джонс задёрнула портьеры на окнах и пожалела, что сразу после капитуляции сняла светомаскировочные шторы: тонкая истёртая временем ткань плохо защищала от кровавых отблесков. Неужели пожаров?
— Мама.
— Да, Джинни, я здесь.
— Что это, мама?
Норма заставила себя улыбнуться и в комнату дочери вошла с улыбкой.
— Ничего особого, Джинни, нас это не касается.
Джинни сидела в кресле с вышивкой в руках.
— Я же слышу, мама. Это опять? То же, что и зимой, да?
— Успокойся, Джинни. Может, тебе лучше прилечь?
— Нет, спасибо, мама, — Джинни улыбнулась матери. — Я посижу.
Норма ободряюще улыбнулась ей и вышла. Джинни не может забыть зиму. И тех… нелюдей, что так страшно надругались над ней. Её Джинни, умная, ласковая, весёлая девочка. Во что они превратили её. И вот опять… Это не петарды и не шутихи, настоящая стрельба. Лишь бы это миновало её дом.
Даша и Маша стояли у окна.
— Ты слышишь?
— Да. Там Андрюша…
— Молчи, — Маша нахмурилась. — С ним ничего не случится.
— Маша… ты… ты любишь его?
— А ты нет?
Даша вздохнула, потупилась.
— Пусть он сам решает.
Маша обняла сестру за плечи и тоже вздохнула.
— Девочки…
Они вздрогнули и обернулись.
— Доктор?
— Что случилось?
Доктор Рудерман в своём неизменном пальто со столь же неизменным докторским чемоданчиком стоял в дверях их комнатки. Они подбежали к нему.