Аналогичный мир
Шрифт:
Роджер со стоном закатил глаза.
— Может, они его всё-таки принесут сюда… Слушай, индеец, принесите его.
— Он не слышит, — констатировал Невилл. — Не трудитесь, Роджер. Индейцы славятся своим упрямством. Он пришёл за Айзеком, а вы ему не нужны.
— Эта скотина ещё выбирает! — немедленно возмутился Роджер.
— Но я вам советую пойти, — Невилл тоже умел не слышать ненужное. — У старого Айзека есть чему поучиться.
— Два врача?! Слишком много чести черномазым. И зачем это Айзеку? Грязь, вонь, и я уверен, что от
— Айзек никому не отказывает, блюдёт заповеди Гиппократа, — Моран подмигнул Невиллу. — А вы должны быть ему благодарны, что он берёт на себя ваши обязанности, доктор Роджер.
Роджер не успел ответить. Доктор Рудерман уже со своим чемоданчиком быстро подошёл к столу.
— Коллеги, прошу прощения, вот моя доля. Доктор Роджер, не беспокойтесь, я всё сделаю сам. — Он выложил деньги за коктейль и сэндвич и кивнул индейцу. — Идём.
— По такой жаре… — Моран сокрушённо покачал головой и налил себе ещё воды.
— Иногда, — красный от злости Роджер перестал владеть собой, — профессиональное рвение неуместно, док.
— Возможно, — Рудерман приподнял, прощаясь, шляпу и пошёл к выходу.
Индеец последовал за ним.
На улице доктор Рудерман обернулся к индейцу и жестом попросил его идти поближе.
— Так что случилось?
— Ему плохо, сэр.
— Ушибся, ударили?
— Нет, сэр. Он… ему нечем дышать, сэр.
— Так, — доктор оглядел залитую солнцем улицу. — Есть короткая дорога?
— Да, сэр.
— Веди. И ещё, все зовут меня доктором. Доктор Айзек. Понял?
— Да, сэр. Хорошо, доктор Айзек. Вот сюда…
Они свернули в проулок.
Когда эти белые стали говорить, что должен идти другой, белоглазый, Эркин испугался. Он сам вызвался сбегать за врачом, и всё поначалу было удачно. У входа для цветных он встретил Дашу, а может, и Машу — разбираться было некогда, — и она ему показала, где сидят на ленче врачи. И доктора Айзека он узнал и смог вызвать. А потом… Эркин даже оглянулся пару раз, проверяя, не идёт ли белоглазый следом.
Рудерман искоса поглядывал на индейца. Ну что ж, шрам уже не так выделяется, асимметричность прошла. Выцветшая тенниска аккуратно зашита и заправлена в джинсы. Чистый, даже пахнет от него чистотой. Женя следит за ним. Всё-таки очень красив. Понятно, что Женя не устояла. Будем надеяться, что он ценит эту заботу. Хотя… у Жени вид счастливой, любимой и любящей женщины. Значит, всё в порядке? Понимают ли эти дети, как они рискуют? Ведь если что и не дай бог… его же просто убьют. А с ним и Женю, и девочку.
Рудерман переложил чемоданчик из руки в руку.
— Я помогу, сэр?
— Спасибо, он не тяжёлый. Так как это случилось?
— Мы грузили, сэр, извините, доктор. Он вдруг захрипел и упал. Мы отвалили мешок, но ему всё равно… он… ну будто его душат. И холодный стал. Мы его в тень хотели перенести, но его как тронешь, ему хуже… Ну, мы и подумали… ну, я побежал в больницу… Я работал там и знаю где что.
— Да, я помню
— Да, сэр. Мы работаем вместе, сэр.
Эркин вёл проулками, придерживаясь теневой стороны. Шёл доктор быстро, но Эркин всё время сдерживал шаг. Да ещё заборы обходить. Он-то бежал напрямик. И всё равно, короче дороги нет.
— А как у тебя со здоровьем?
Помимо воли Эркин вздрогнул и сделал шаг в сторону, увеличив расстояние между собой и врачом.
— Я здоров, сэр.
Быстрый, автоматически чёткий ответ. Возможно, судя по его виду и движениям, это и правда. Но какой панический, не контролируемый страх в этом кратком ответе и рывке в сторону. Как они все боятся врачей. Приходят на приём, когда действительно уже ничего нельзя сделать, потому что тянут до последнего. И не принимают лекарств, сбегают от уколов… Заставить их лечиться невозможно. И этот… ведь всё же пришёл, сам, его послали… к врачу, которому доверяют — Рудерман мысленно улыбнулся — и всё равно, боится.
— Вот здесь, сэр.
Через пролом в заборе они прошли на станцию. Какие-то штабеля, склады, пути. Впереди гул голосов. Доктор прибавил шаг. Он уже видел лежащего прямо на земле негра и толпу. И полицейского, размахивающего дубинкой.
— Убирайте к чёрту эту падаль!
Полицейский кричал и ругался, но нападать впрямую не решался — цветных было много. Уворачиваясь от ударов, они не подпускали полицейского к лежащему.
Так, в первую очередь убрать полицейского.
— Я врач. Можете идти, сержант.
Приосанившись от такого повышения в чине, полицейский отдал ему честь.
— Добрый день, доктор Айзек. Эти скоты вас потревожили?
— Нет, я шёл мимо и услышал шум.
Эркин невольно посмотрел на старого доктора с уважением — так естественно у того это получилось.
— Вы можете идти, сержант. Я всё улажу.
— Ну как хотите, док. И охота вам об это дерьмо пачкаться.
Полицейский вытянул дубинкой зазевавшегося подростка и величественно удалился.
Доктор наклонился над лежащим, взял левое запястье. Сердце? Да, похоже, сердце. Глубокий обморок. Он не обратил внимания на тихий переливчатый свист, которым обменялись его спутник и толпящиеся вокруг цветные. Но толпа сразу и заметно растаяла. Остались трое. И с ними приведший его индеец. Стоя поодаль, они наблюдали, переговариваясь так тихо, что уже в шаге не подслушаешь.
— Уверен в нём?
— Плохого о нём не говорят.
— Легко пошёл?
— Сразу.
— Тебя прикрыли, свою долю получишь.
— Спасибо. Жив ещё?
— Вроде, да.
— Чего это он?
— Это не опасно. Слушает.
— Лишь бы не колол.
— А если будет?
— Не помешаешь.
— Сами звали.
Негр задышал, задвигался, мотнул головой.
— Лежи, — доктор надавил ему рукой на плечо, достал из кармана и ловко засунул ему в рот таблетку. — Держи под языком и соси.