Аналогичный мир
Шрифт:
— Мне нечего помнить, — тихо ответил Эркин. — В питомниках сразу отбирают, дают другим. Выкармливать. И меняют. Чтоб не привыкали, наверное.
— Это… со всеми так? — глухо спросил Андрей.
— В имениях до года разрешают держать. Ну, кто родил. Они и кормят. А потом отбирают и продают.
Эркин говорил спокойно, даже лениво. Так объясняют давно известные, не очень-то важные вещи. Только на упиравшемся в пень кулаке посветлела натянувшаяся кожа, да привычно опустились веки, пряча глаза под ресницами. И Андрей отвёл
— Парни, а парни, дайте глотнуть.
Они вздрогнули и оглянулись. Как эта ведьма только подобралась так тихо?! Сама толстая, а руки и ноги костлявые, торчат, в грязной рванине, седые лохмы, на лицо и поглядеть страшно, и не поймёшь, кто по цвету, бурая какая-то… Ну, ведьма и есть.
— Дайте, парни, — канючила она. — Мне б глотнуть только. Горит всё.
— Давай, — не выдержал Андрей. — Во что тебе?
Такая она грязная, страшная, что он побрезговал дать ей бутылку. Она захихикала, подставила трясущиеся ладони.
— Ты ж прольёшь больше! — возмутился Андрей.
— Ты налей, а уж я не пролью.
— Ну, смотри, второго раза не будет, — предупредил Андрей.
Но как только он наклонил бутылку, вся дрожь из её скрюченных пальцев исчезла. Не пролив ни капли, она одним глотком осушила пригоршню, чавкая, облизала мокрые ладони и пальцы и ловко подхватила обгрызенную Эркином рыбью голову, валявшуюся рядом с пнём.
— Бог вас наградит, парни, — она торопливо засовывала в беззубый рот рыбью голову. — Может, и вашим матерям кто нальёт.
У Эркина вспух, запульсировал на щеке шрам, у Андрея натянулась на скулах кожа. Она, шамкая, бормотала благодарности, не отводя глаз от бутылки.
— А ну вали отсюда! — вдруг рявкнул Андрей.
И она сразу попятилась, засеменила.
— Что вы, парни, я ж глоток только… Бог вам даст, парни…
Андрей беспомощно выругался ей вслед. Эркин встал.
— Пошли отсюда.
Андрей осмотрел остаток водки, будто решая, что с ней делать, понюхал.
— Дрянь какая-то.
— Оставь тогда, — Эркин заправил выбившуюся рубашку, огляделся. — Вон уже… шакалы ползают.
Андрей тоже заметил таящиеся в тени за кустами фигуры и засмеялся.
— Эти-то… Они тебе и не то выпьют. Пусть их.
И поставил бутылку на пень рядом с рыбьими ошмётками.
Они поднимались, не оглядываясь, и не видели, какая молчаливая беспощадная драка завязалась у их объедков.
Они уже миновали свалку, возвращаясь в город, когда Эркин нарушил молчание.
— Я смотрю, ты не пьянеешь совсем.
— Когда как, — Андрей поправил накинутую на плечи куртку. — Сегодня не берёт чего-то.
— Бывает, — кивнул Эркин.
Город наплывал на них сумерками, пьяным шумом, разноголосой музыкой.
К четырём часам Женя всё сделала. Дом блестел, печенье готово, отмытая тоже до блеска Алиска в лучшем платьице всё поняла и усвоила. Женя перебрала свои
— Какая ты красивая! — убеждённо сказала Алиса.
Женя засмеялась и чмокнула её в щёку.
— Ты всё поняла?
— Ага.
— Говоришь только, когда спросят, в разговоры не лезешь, за столом ничего не хватаешь. Я всё сделаю сама.
— Ага, — вздохнула Алиса.
— Ну вот, а пока никого нет, я тебе почитаю.
Женя читала Алисе до без четверти пять. Потом попросила дочку поиграть самой и, не зная, куда себя деть, прошла на кухню. Кухня, как и комната, сияла необыкновенной чистотой. На всякий случай. Женя подошла к окну. Улица залита солнцем и пуста. День Матери — семейный праздник. Гости — редкость, в основном, поздравляют и навещают матерей. Ну что ж, у неё всё не как у людей, будет и это…
В пять минут шестого пришли Ирэн и Этель.
— Боже мой, это ваша дочка? — восхитилась Ирэн. — Какая прелестная девочка! Как тебя зовут, детка?
— Элис, мэм, — Алиса изобразила нечто вроде книксена.
— А сколько тебе лет? — вступила Этель.
— Пять лет, мэм, — Алиса повторила движение.
— Прелесть, прелесть!
— Джен, для мамы с пятилетним стажем вы чудно выглядите.
Женя поблагодарила, разлила кофе и подала печенье. Гостьи пили кофе, восторгались печеньем, Алисой, уютом и милой простотой скромного жилища и самой Женей. Женя восторгалась вкусом, тактом и умом гостий. Через полчаса пришла Майра, выяснила, как Алису зовут, сколько ей лет, и разговор пошёл по новому кругу.
Алиса сидела рядом с Женей и старательно улыбалась гостьям как мама. Женя время от времени ободряюще улыбалась ей, и тогда Алиса тихо, совсем незаметно вздыхала.
Выпив кофе, гостьи повосторгались, посплетничали и стали прощаться. И тут пришла Рози. Алиса, уже решавшая, что она стребует с матери за своё хорошее поведение, гневно насупилась, исподлобья оглядывая новую гостью.
Несколько минут суеты, поцелуев, восторгов, и Этель, Ирэн и Майра упорхнули. Женя невольно облегчённо вздохнула, переглянулась с Рози, и они рассмеялись.
После Бала Рози изменилась. Она не то что похорошела, но стала как-то свободнее. И сейчас она очень естественно поцеловала Алису в щёчку и не докучала ей глупыми вопросами об имени и возрасте, а достала из сумочки и вручила ей куклу в фермерском костюме.
— Какая прелесть! Настоящая Барби! — восхитилась Женя. — Но, Рози, право, это неудобно.
— Нет-нет, — смеялась Рози. — Сегодня День Матери. А хочешь порадовать мать, порадуй её ребёнка. Так говорила моя мама.
— Мамы не ошибаются, — вздохнула Женя.