Анархия

ДеВос Меган

– Спокойной ночи, Хейден, – вздохнула я.

Утром, едва я проснулась, первым ощущением была сильная боль в спине. Через мгновение к ней добавилось пульсирующее жжение в раненой ноге. Затем мой слух уловил шум текущей воды. Звук раздавался из-за второй двери. Должно быть, там находилось что-то вроде ванной. Но этот звук меня удивил.

Дверь оказалась закрытой не до конца. Оставалась щель шириной в дюйм. В ней мелькала широкая спина Хейдена – голая и мокрая. Он стоял под самодельным душем. Я вытянула шею.

Щеки у меня покраснели, хотя он и не замечал, что я его вижу.

Интересно, неужели этот парень совсем не стесняется? Он ведь и дальше будет раздеваться у меня на глазах, не думая, чт'o при этом испытываю я. Я уж не говорю про это зрелище… Ему трудно было закрыть дверь?

Когда шум льющейся воды стих, я даже подпрыгнула. Что теперь делать? Мною овладела паника. Не придумав ничего лучше, я снова разлеглась на кушетке и притворилась спящей. Правда, я все же успела увидеть, как Хейден вышел из ванной с полотенцем, обмотанным вокруг талии. Другой одежды на нем не было.

Боже милостивый!

– Дерьмово это у тебя получается, – с явным изумлением сказал Хейден.

Мои глаза непроизвольно открылись. Хейден стоял и ухмылялся.

– Что именно? – хмуро спросила я.

– Притворяться спящей. Поза неестественная, как у деревянной куклы.

Он не делал попыток чем-нибудь прикрыть свое тело. Мне сразу бросилось в глаза обилие капелек, делавшее его мышцы еще рельефнее.

– Э-э… – все, что ответила я.

К утру у него явно улучшилось настроение. И то хорошо. Я старалась не смотреть, как Хейден надевает красную клетчатую рубашку прямо на мокрое тело. Когда же он взялся за полотенце, я заставила себя отвести глаза. Щеки у меня снова вспыхнули.

Удивительно, что я так обостренно воспринимала его наготу. Обычно я относилась к этому спокойно. Голые дети, голые взрослые. Мое отношение к обнаженному телу было медицинским. Чтобы помочь раненым, многих из них, естественно, вначале требовалось раздеть. Моим основным занятием в Грейстоуне был уход за больными и ранеными, и потому голые тела я видела достаточно часто.

Но я попала в совершенно иные условия, к которым не была готова. Услышав тихое потрескивание молнии на его джинсах, я облегченно вздохнула. Наконец-то Хейден полностью оделся и уже не так будоражил мое внимание. Меж тем этот душ и одевание напомнили мне, что я давно не мылась и не меняла белье. Наверное, от меня воняло, как от мертвеца.

Тишину хижины нарушило громкое урчание моего желудка. Хейден успел надеть ботинки.

– Проголодалась? – спросил он, удивившись этой «музыке».

– Жутко, – честно призналась я.

Переодеваться мне было не во что. Сунуть ноги в ботинки – и я готова к выходу.

– Пошли, отведу тебя на кухню, – сообщил Хейден.

Его настроение действительно улучшилось. Моя ненависть к нему растворилась. Наедине со мной он был гораздо дружелюбнее, чем под бдительными взорами солагерников.

Я обрадовалась яркому солнцу. Сама не знаю почему, я ожидала туч, дождя, ветра и других погодных пакостей.

Может, потому, что они больше соответствовали холодности и угрюмости, с какой меня встретили в лагере. Хейден вел меня тем же путем, что и вчера. При утреннем свете было видно, как в хижинах копошатся люди.

Мое внимание привлекла женщина, что играла на лужайке с двумя маленькими детьми. Зрелище мне понравилось. В Грейстоуне такое было бы немыслимо.

– Итак… – произнес Хейден, отвлекая меня от играющей матери.

– Итак, – спокойно повторила я.

– Если ты намерена остаться здесь…

– Правильнее сказать: поскольку я нахожусь здесь в плену… – перебила я.

Хейден стиснул зубы и продолжал:

– Если ты намерена остаться здесь, тебе нужно знать, как все организовано.

В его голосе улавливалось опасение. Казалось, Хейден сомневался, следует ли давать мне более подробные сведения.

– Слушаю, – сказала я, убеждая его говорить дальше.

– Еду у нас готовят на общей кухне. С нею в одном здании находится и столовая. Скоро сама увидишь. Отхожие места и душевые находятся в другой части лагеря, но ты можешь пользоваться моей ванной. Подходить к штурм-центру и хранилищу боеприпасов только вместе со мной, иначе… догадываешься. Если тебе понадобится пойти еще куда-нибудь, я тебя отведу.

Я и не ожидала, что мне позволят разгуливать вблизи стратегически важных объектов лагеря, поэтому слова Хейдена меня не удивили.

– Понятно, – согласилась я.

– С этого момента ты находишься при мне. Я не могу позволить тебе ходить по лагерю одной. Назначить провожатого тоже не могу из опасений, что кто-то из вас затеет стычку.

Лицо Хейдена было непроницаемым.

– Неужели ты думаешь, что я настолько глупа и могу затеять стычку в самом центре Блэкуинга?

Меня задели его слова. Едва ли я была способна на больший идиотизм, чем этот.

– Я не…

– Привет, Хейден! – прозвенел детский голос, оборвав его речь.

Откуда-то выскочил мальчишка лет десяти или одиннадцати. Я сразу узнала его по большим карим глазам. Это он участвовал в налете. Я оперлась на Хейдена, желая получше рассмотреть мальчишку. Он густо покраснел и спрятался за спину своего старшего друга, продолжая идти с нами.

– Доброе утро, Джетт, – весело поздоровался с ним Хейден.

– Хейден, так это правда? – спросил Джетт.

Он старательно пытался говорить шепотом, однако я слышала каждое слово.

– Что правда, Маленький человек? – терпеливо спросил Хейден.

Прозвище сразу пробудило в моей памяти фразу, сказанную им в тот вечер, когда я позволила им уйти: «А теперь бежим, Маленький человек».

– Что ты позволил ей остаться у нас? – изумленно прошептал Джетт.

Он опасливо выглянул из-за спины Хейдена и тут же с визгом спрятался, поймав мой ответный взгляд.

– Я вынудил ее остаться у нас, – поправил Хейден. – Она вовсе этого не хочет.

– Тогда почему ты не отпустишь ее домой? – поинтересовался Джетт.