Анатолий Серов

Чалая Зинаида Акимовна

— Не отставай, братишки!

Через полчаса всех троих отправили домой.

Немалым утешением для Толи было то, что ехали они на площадке с углем, соединенной с паровозом. Помощник кочегара, седоусый, бывалый человек, с большой охотой рассказывал о своих дальних рейсах. Коля спал. Юра грыз краюху с колбасой, полученную от поймавшего их железнодорожника. Толя не отставал от него, но с великим интересом слушал рассказы о многоверстных просторах родной страны.

— По-е-дем, по-е-дем!.. — ободряюще стучали колеса.

— Не грусти-и! — свистел

паровоз, приближаясь к Богословску.

О поимке беглецов и отправке их в Богословск было дано сообщение из Верхотурья. Женька обежал весь поселок, передавая новость:

— Наших везут!

На станции собралось немало ребятни, приятелей по школе, пришли и родные. Вот и поезд. На платформу вышли лесничий и трое «американцев». Лица и руки — черны от угольной сажи. Только зубы сверкают. Толя чувствовал себя героем вроде Тома Сойера. Но, подойдя к матери и увидев ее осунувшееся, измученное тревогой лицо, не выдержал, кинулся к ней и, прижавшись к ее груди, разревелся.

Дома его повели умываться. Он съел все, что ему дали к обеду. Отец взял с него клятву, что обо всех своих решениях он будет ставить родителей в известность. Толя дал это слово и тут же умчался на речку. Скоро он уже выводил свой самодельный плот из заводи и, правя шестом, командовал:

— Полный вперед! Так держать! Есть так держать!

Самолет

Это был первый увиденный Анатолием самолет. Конечно, и раньше, бывало, пролетит стальная птица высоко над полем или городом, и глаза мальчишки провожают ее, пока она не скроется вдали. Толе тогда было меньше годков, и «аэроплан» еще не владел его воображением.

Но с некоторых пор мальчик стал интересоваться механизмами, техникой, изобретениями. У отца бережно хранились старые журналы вроде «Нивы» со многими иллюстрациями. В этих журналах он случайно нашел схемы и изображения воздушного шара, фотографии первых русских летчиков, историю гибели Уточкина, прочитал, как в одиннадцатом году разбились два брата Матыевич-Мацыевичи, и стихи, им посвященные:

Нет, вы не умерли, великие борцы, Вы победители, вы воины, вы птицы, Вы дети славы будущей царицы, Вы Авиации великие птенцы!

Журналист того времени писал о погибших летчиках: «Человечество оплакивает тех, чья гибель для него — залог грядущей победы. Слава, слава героям-победителям!».

Толя узнал о русском летчике Петре Нестерове, его бесстрашных полетах, его знаменитой «мертвой петле» и героической гибели в воздушном бою «на театре военных действий» в первую мировую войну в 1916 году. Толя ярко представлял себе австрийский аэроплан, несущий бомбы на русскую землю. И вот «штабс-капитан Нестеров полетел за ним, скоро догнал и ударил неприятельский самолет сверху своим аэропланом. Оба аппарата упали. Летчики разбились насмерть».

Целыми днями Толя ходил под этим

впечатлением. Ведь это случилось недавно — пять или шесть лет назад. Им овладела страстная мечта всех мальчишек — летать, летать! Чем рискованнее и опаснее было это дело, тем притягательнее для детского воображения. Он делился с приятелями по школе, рассказывал им истории о летчиках. С особенным увлечением рассказывал он, что жил когда-то стрелец Иван Серов, который смастерил крылья из голубиных перьев. Он погиб, но имя его сохранилось и дошло до нас из далеких времен, и люди вспоминают его теперь, когда ими завоеван воздух.

И вот над Богословском, совсем низко, пролетел старенький «фарман».

Толя забрался на крышу сеновала и не спускал глаз с самолета. Мысленно он был на месте летчика, набирал высоту, снижался, снова тянул вверх — летел все дальше и дальше, а под ним, далеко внизу, хороводом проходили реки и озера, горы и ущелья, рудники и заводы. Летчик делает большие круги, будто фотографируя местность или приветствуя родимый край, кто ж его знает! Какими же маленькими кажутся ему люди внизу и этот дом и сеновал, а его, Тошку, небось и вовсе не видно. Хотя отец говорил, что у летчиков зрение самое сильное и точное. У Тошки тоже зоркие глаза, он не раз это проверил. Эх, научиться бы этому делу. Летать!..

Не пустят еще! Надо доказать им — родным, что он не трус и может стать настоящим пилотом.

На улице собрались кучки людей и ребят: провожают глазами залетевший самолет. Вот он помахал крыльями. Зачем? Что хочет сказать? Люди машут шапками и платками. А он удаляется, уходит из глаз. Людям его уже не видно, он исчез, а Тошка отлично различает его силуэт на синем небе. Вот он скрылся за маленьким облачком. И снова появился, только еще уменьшился. Он как в воду ныряет в синеву, и вот его уж совсем не видно! Люди давно разошлись по домам, а Толя сидит на крыше, устремив жадные глаза вдаль, ждет…

…Он выпросил у матери несколько полос старого полотна, толстую иглу, крепких ниток, приготовил клей, принес из сарая молоток.

— Женька, давай помогай. Держи за тот конец. Разрезал полотно на равные части, сшил их, потом они выстрогали из дранки гибкие длинные палки, сшитые полосы прибили к рамам. Получились широкие белые крылья. Трудились дня два. К рамам Толя приделал скобы, чтобы держаться. На ветру полотнище натягивалось и тащило вперед, точно парус.

— Лезем на крышу. Иди, я тебя подтолкну, а потом передам крылья. Чур я первый лечу.

Забрались на крышу баньки, которая чуть возвышалась над огородными грядками. Все-таки для мальчишки она была достаточно высокой, чтобы почувствовать всю манящую силу просторов. Толя развернул крылья за своей спиной во всю ширину. Он верно рассчитал размах крыльев по размаху своих рук. Крылья тянули и рвали вперед, он как бы оказался в челне и вот сейчас поплывет по воздуху, как по синему морю. Счастье риска охватило его, сердце замерло, зубы сжались в волевом усилии.

Взмахнул крыльями, ринулся вперед…