Анатомический театр
Шрифт:
Несколько густых капель крови из пореза упали на пол. Пламя свечи задрожало, хотя сквозняка в прозекторской не было. Потом разом выросло втрое и взметнулось вверх. Потом угасло, едва теплясь. А потом на Кайлена метнулось темное пятно, видимое только тем, другим зрением, и со всей силы ударило в круг. И еще раз. И еще раз. Пламя свечи доставало сейчас ему, сидящему на полу, до подбородка, хотя там нечему было так ярко гореть. Призрак метался, врезаясь в невидимую стену то с одной, то с другой стороны — и разглядеть его так было совершенно невозможно.
Кайлен глубоко вздохнул
— Значит, колдун. Или ведьма, — кивнул Кайлен. Выяснять, был покойный мужчиной или женщиной, таким же способом он совершенно не горел желанием. У Лукача и в Надзоре разузнает оставшиеся подробности.
Оставалось последнее: выгнать беспокойную сущность отсюда подальше. Кайлен порылся в саквояже, достал оттуда небольшой пучок сушеных трав, перемотанный грубой красной ниткой, и поджег его от все еще неправдоподобно огромного пламени. Заструился дым. Призрак взвыл, неслышимо для обычных ушей, но так громко, что мурашки по всему телу пробежали, и метнулся прочь из прозекторской. Пламя свечи дернулось и резко погасло. Кайлен вздохнул, неторопливо зажег ее снова, окурил дымом все вокруг, затушил дымящие травы, достал из жилетного кармана часы, заметил время и уставился на свечу. Пламя горело ровно, не дергалось, Кайлен ждал, изредка поглядывая на часы. Ровно через семь минут он погасил и свечу тоже, сложил все в саквояж и вышел из круга.
Семь — волшебное число. А также три, четыре, девять, двенадцать и некоторые другие. Какое именно из волшебных чисел подойдет в каждом конкретном случае — было частью того самого настоящего знания, не имеющего отношения к неправдоподобно сложным ритуалам. И от правильного выбора числа иногда могла зависеть жизнь. Вот как сейчас, например.
Глава 7
— Три тела, два мужчины и одна женщина, — отчитался профессор Лукач о результатах своих изысканий в картотеке морга.
— И каким именно образом каждый из них сюда попал? — немедля поинтересовался Кайлен.
— Что вы имеете в виду?.. — профессор тщательно состроил на лице недоумение.
— Я имею в виду, что Академия нелегально покупает трупы у похитителей тел, — твердо отчеканил Кайлен. — И это единственная причина, по которой могло возникнуть то вопиющее недоразумение, с которым мы с вами здесь имеем дело: потревоженное захоронение, нарушенный покой усопшего. Кого из троих вам продали нелегально?
Профессор пожевал правый ус, поерзал в кресле и наконец выпалил:
— Мужчину номер два, с изъятым сердцем. Но ведь…
— …вы у них десятки трупов покупали и ни с одним ничего подобного не случалось. И вам очень повезло, профессор, что подобное произошло впервые. Могло и раньше, могло и неоднократно. Церковь не зря настаивает на должных обрядах похорон, уверяю вас. Я бы вам в принципе рекомендовал использовать только тела тех,
Франц сидел бледный как полотно, профессор продолжал мрачно жевать свой ус с таким остервенением, что рисковал его лишиться.
— Я надеюсь, — проникновенным тоном продолжил Кайлен, — вы примете мои добрые советы к сведению. А пока — вот.
Он достал из саквояжа и выложил на стол связку длинных, в палец, шипов боярышника.
— Что это?.. — недоуменно спросил профессор Лукач, оставив наконец свои усы в покое.
— Обереги, — охотно пояснил Кайлен. — Я же обещал дать вам рекомендации по временной защите. Нужно вбить по одному за дверной косяк в каждом помещении, которое я обозначил галочкой на плане перед тем, как идти в прозекторскую. Для пущей безопасности можете еще один в карман положить и везде носить с собой. Франц, я полагаю, точно захочет.
Помощник профессора смущенно покраснел, прямо поверх своей бледности. Но у Кайлена было не то настроение, чтобы беречь хрупкую гордость напуганных юношей.
— Хорошо, как скажете. — Профессор устало потер переносицу.
— И проследите за тем, чтобы тело оставалось в морге, а сердце — в банке, в целости и сохранности, покуда я не выясню, куда его нужно возвращать для упокоения. Если этого не сделать, или сделать это неправильно, избавиться от призрака станет намного сложнее.
— Я прослежу, — пообещал профессор таким тоном, будто ему приказ на поле боя отдали.
— Хорошо, — Кайлен кивнул. — Если те, кто продал вам тело, появятся снова, немедля сообщите мне. И постарайтесь их задержать под любым благовидным предлогом до моего появления. Делайте что угодно, хоть в карты с ними играйте.
— Мы… постараемся, — на сей раз куда менее решительно ответил профессор. Видимо, представил себя играющим в карты с проходимцами, разоряющими могилы, и ему не понравилось.
— Я не стану сообщать в полицию, — пообещал Кайлен. — Это не в моих интересах. Весь разговор останется между нами. И к поимке достойных господ, торгующих трупами, полицию тоже привлекать не стану. — Он защелкнул саквояж поднялся на ноги. — Не затягивайте с оберегами, сделайте это прямо сейчас, пока ваш беспокойник чего-нибудь еще не учудил.
Франц на последней фразе побледнел снова, но Кайлен сделал вид, что ничего не заметил, вежливо попрощался и вышел из профессорского кабинета, сразу направившись на улицу, где его уже наверняка поджидал капитан Фаркаш.
Глава 8
— Это человек, — коротко сообщил Кайлен, когда они с Фаркашем отошли от ворот Академии и направились вниз по улице.
— Слава тебе, матерь Божья! — воздев глаза к небу, воскликнул самый набожный в Семиграде представитель Надзора, в котором обычной человеческой набожностью, как правило, не отличался никто.