Анатомия Комплексов
Шрифт:
— Да, Сашу. Александра Ворковского. Ты ведь Алена Ворковская, я не ошибся.
— Не ошибся, — эхом повторила она и отвернулась, теряя интерес к теме.
Миша покачал головой: "Она хоть что-нибудь понимает?" Пару минут царила тишина и вдруг улица наполнилась ревом мчащейся на всех парах машины. Темно-синий джип с визгом тормознул в паре сантиметров от столба, поддерживающего тент кафе. Четверо посетителей и официант шумно перевели дух и с неодобрением уставились на мужчину, вывалившегося из машины. Он производил впечатление бизнесмена, с перепоя закосившего под
Алена, щурясь, разглядывала странного типа, застывшего в паре метров от них и буквально пожирающего ее глазами, и отвернулась: мало ли загулявших магнатов бродит по вечернему городу? Жаль только, тормоза в его авто хорошие или реакция водителя. Пара бы секунд, пара метров…
Михаил поглядывал то на девушку, то на ее брата и молчал. Слов не было, да и не нужны им его слова. Главное, он не ошибся.
Саша смотрел на сестру и не мог поверить, что это она. Взгляд выхватывал любые изменения, фиксировал их и отдавался болью в сердце. Он ждал, что она кинется к нему или улыбнется, но она словно не узнала его, посмотрела и отвернулась. Ворковский на негнущихся ногах пошел к столику, не глядя, перелез барьер, ограничивающий территорию кафе, и, присев на корточки рядом с сестрой, несмело позвал:
— Алена… — он и сам свой голос узнал. Девушка покосилась на него, но промолчала.
— Аленушка, родная, — Саша потянулся к лицу, положил руку на ее ногу, и тут же она отодвинулась, лоб наморщился в попытке понять, что происходит. Мужчина зажмурился, сдерживая эмоции, и сел на стул рядом, поддался к ней, вглядываясь, надеясь увидеть малейшее шевеление в глазах. Они были пусты.
— Аленушка, милая, — он с трудом сглотнул образовавшийся в горле ком. — Ты не узнаешь меня? Я Саша, твой брат.
Он несмело взял ее за руку, боясь напугать и потерять вновь.
Девушка хмурила брови, силясь признать в этом молодом, но уже седом мужчине своего повесу-брата. Неунывающий «Сашкин», как она его называла, в ее памяти имел другой вид, другой взгляд. Она сомневалась, но не спорила. Брат? Может быть, вот только что же должно было произойти за эти четыре года, чтоб он так сильно изменился?
Саше было больно видеть ее сомнения, не менее больно, чем осознавать, что эти годы она хлебнула лиха. Ничего не осталось от прежней Алены: тусклый взгляд, поникшие плечи, удручающая худоба. Она сидела, словно не живая. Он не видел шрамов, ран, но понимал, что ими полна душа, и не знал, как себя вести, чтоб не причинить еще большей боли.
— Ты почти не изменилась, похудела только…Аленушка… — парень дрожащей рукой провел по волосам. В голове крутилась масса вопросов, но здесь не место их задавать да и не время.
Она сосредоточенно сверлила его взглядом и не двигалась.
— Пойдем,….я отвезу тебя домой. Хорошо?
Тон просительный, голос мягкий и ласковый. Алена нахмурилась: это голос брата.
— Ты …Саша? — она еще не верила.
— Да, родная, я. Я, наверное, сильно изменился?…
— А ты?
— Он с нами, — успокаивающе заверил Ворковский. Саблин кивнул.
— Да? Ну, хорошо…
Саша бережно обнял сестру, довел до машины, словно тяжелобольную, усадил, сел сам. Минута, другая, но машина не двигалась с места. Ворковский смотрел на Алену, играя желваками на скулах.
— Сань, поехали, — тихо попросил Миша. Мужчина не шевелился. Минуты текли дальше. И лишь когда Алена отвернулась, Александр очнулся, взял ее ладонь в свою:
— Аленушка, с тобой …все нормально? — и покачал головой, глупее вопроса он задать не мог. Как нормально? Смотрит на родного брата, как на чужого дядю! — Ничего, ничего! Теперь все будет хорошо, все нормализуется…
Кого он уверял: себя или ее?
Ворковский скрипнул зубами: узнать бы кто замешан в бедах Алены! Убил бы!
И повернул ключ зажигания. Машина плавно, на предельно низкой скорости двинулась вверх по улице.
— Что у нас в холодильнике, Миш? — спросил деловито.
— Как всегда, холостяцкий хвост колбасы да пакет молока.
Ворковский вытащил из нагрудного кармана две купюры, не глядя, подал парню:
— Я у «Пятерочки» тормозну. Возьми всего, побольше. Икру, торт…в общем..
— Я понял.
Алена покосилась на Мишу и нахмурилась:
— Ты знаешь, где мы живем?
— Да, — парень отвел взгляд и встретился с глазами Александра в зеркале. Оба понимали, что правда неизбежна, и оба понимали, что сейчас она убийственна для девушки. А та не унималась:
— Он часто бывает у нас? Он твой друг? — спросила у брата. Тот сжал сильнее руль, делая вид, что внимательно следит за дорогой, а сам мучительно искал выход. Сказать правду или солгать? Лгать бесполезно, не пройдет и часа, как она все поймет. Он решил сказать часть правды:
— Михаил живет у нас.
— Где? В моей комнате? — нахмурилась Алена. — Кто он?
— Друг.
Саша не смотрел на нее и Миша не смотрел, это Алене не нравилось. В сердце прокрался холодок то ли обиды, то ли плохого предчувствия.
— А почему в моей комнате? — впрочем, почему нет? Она ведь умерла для них.
Саша словно угадал ее мысли, почувствовал ее недовольство и поспешил успокоить:
— Не в твоей, Аленушка. Твоя закрыта. Там все…как было,…Я надеялся…
— Ты? А мама? А папа?…
— Конечно, и они…
— А где Миша живет? Если не в моей, значит, в твоей? Нет, с тобой нет. Значит…родительская…Тогда где родители?
Мужчины молчали. Миша в окно смотрел, на плывущий за стеклами город, словно впервые его видел. Александр хмурился, поглядывая перед собой. Что-то было не так. Нарочито сосредоточенные лица, нежелание смотреть в глаза. Отсутствие ответа на простой вопрос.
Алена отвернулась, потерла ладонью лоб: нет, не могло же ничего случиться. Не могло! Мама? Папа? Почему она думает о плохом?