Анатомия любви
Шрифт:
Но о своей любовной связи со Сьюзен Генри Джейд рассказала мне сама. Были места, куда мы не могли пойти, фильмы и концерты, на которых не могли побывать, потому что Джейд опасалась повстречаться там со Сьюзен.
– Я сама виновата, – призналась она. – Никуда не годно получилось. Я неправильно с ней рассталась и не позвонила, когда мы вернулись.
– Но мне казалось, то есть у меня сложилось такое впечатление по твоим рассказам, что в разрыве виновата была в основном она, – заметил я.
– Мы были слишком близки, чтобы это имело значение. В определенный момент все становится общим.
И
– Что случилось? – спросил я, хотя и сам все понял.
– Не могу поверить, до чего же глупо, – сказала Джейд. – Сьюзен. Я увидела ее на другой стороне улицы, и мне просто не хватило храбрости встретиться с ней лицом к лицу. Так нехорошо. Я должна ей позвонить.
Мы оказались внутри дешевого магазина и как будто в другом десятилетии: пожилые женщины в выцветших свитерах, с очками, болтавшимися на груди на серебристых цепочках; лари с развесными конфетами, орехами в шоколаде, козинаками; странная тишина, где не играет фоновая музыка; витрины с дешевым бельем и тонкими тускло-синими носками; книжки-раскраски и игрушечные пистолеты. Мы с Джейд бесцельно бродили по проходам. Она не вынимала рук из карманов и смотрела в пол. Она шагала быстро, обгоняя меня, и я схватил ее за руку. Она замедлила шаг, подчиняясь мне, и тогда я развернул ее к себе и обнял.
– Быть со Сьюзен казалось таким естественным, пока мы оставались вдвоем, – сказала Джейд, когда я обнял ее. – Но я вряд ли вела бы себя так же, будь она мужчиной. Только потому, что она женщина, и потому, что я любила ее.
Сделать нелегкий выбор и полюбить другую женщину, а теперь, по завершении романа, страдать от угрызений совести – все это придавало времени, проведенному со Сьюзен, особую интимность и вызывало больше ревности, чем все остальные периоды жизни Джейд, которые я пропустил. Пока я обнимал ее в том допотопном магазине, наблюдая, как немногочисленные покупатели лениво циркулируют по залу – десятилетние девочки, выбиравшие маленькие подарки для праздника, старичок, рассматривавший крошечный кактус, – я думал о том, что трудности только усиливают накал страстей. Я думал о том, какой яркой, должно быть, была эта смелая любовь, если увлекла Джейд за границы уже сложившейся сексуальности.
Мы обошли весь магазин. Джейд едва не взяла меня за руку: ее пальцы дотронулись до меня, а потом она отстранилась.
– Сьюзен – сильная личность, – сказала она. – Самая сильная из всех, кого я знаю. Она живет в своих чувствах, словно королева в замке. Я так восхищалась ею. И наверное, завидовала. Она относится к себе с такой серьезностью, причем никогда не кажется глупой или погруженной в себя. Я прямо фанатела от нее, подумать только, прошли месяцы, пока я осознала, что в моем обожании было что-то еще. Что я…
– Не нравится мне этот разговор. Нам лучше остановиться. Пока что.
Джейд кивнула. Мы стояли перед ящиком с патефонными пластинками.
– Я хочу услышать твой рассказ, – сказал я. – Просто мне необходимо немного пространства для дыхания. Я знаю, что для тебя это
– Ничего пугающего не было, – отозвалась Джейд. – Единственная любовь, которая меня пугала, – это любовь к тебе. А со Сьюзен было не страшно. Нисколько.
– Похоже, страсти кипели нешуточные, – заметил я.
– А как иначе? Я же ничего не делаю спустя рукава.
– Знаю, – произнес я, и голос у меня сорвался.
– Мы не обязаны об этом говорить.
– Да. Но я не это имел в виду. Мне просто лучше узнать обо всем по частям. Как глупо. Я не имею права так говорить. Не слушай меня. Расскажи мне остальное. Расскажи все.
– В этом нет необходимости, – возразила Джейд. – Это моя история.
И мы прекратили всякие разговоры о Сьюзен Генри, и молчание зависло над нами, внимательное, словно хищная птица. Мне очень хотелось попросить Джейд рассказать о своей любви к Сьюзен, однако на данный момент я утратил такое право. Вечером мы ужинали в «Гертруде», и Джейд за столом не произнесла ни слова, хотя мы сидели с другими семью жильцами. Она пошла наверх раньше меня, и когда спустя пятнадцать минут я последовал за ней в мансарду, Джейд уже лежала в постели и свет был выключен. Я разделся и лег рядом, выждав немного, положил руки ей на грудь. Она дышала глубоко и не двигалась, но я знал, что на самом деле она не спит.
На следующее утро мы оба смущались, глядя друг на друга. В тот день была наша очередь делать еженедельные покупки для дома. Бакалею закупали в огромном магазине под названием «Прайс чоппер», поэтому мне вовсе не показалось удивительным совпадением, когда в разгар нашей нервной пробежки по магазину мы снова натолкнулись на Сьюзен Генри.
На этот раз у Джейд не было возможности сбежать. Сьюзен появилась в нашем проходе из-за угла. Она была высокой, бронзовой от загара, гибкой и зубастой, как Джони Митчелл. Прямые волосы, почти белые, свободное светло-синее платье и босоножки. Длинные руки обнажены, на них серебряные браслеты с бирюзой. Глаза казались загадочными за коричневыми стеклами очков от солнца.
– Би-бип, – произнесла Сьюзен, слегка подталкивая нашу тележку.
– Привет, Сьюзен, – сказала Джейд, ее голос был аллегорией ночей, полных сигарет и алкоголя.
– Привет, – ответила Сьюзен. Ее голос звучал живо, легкомысленно-мило – или же она старалась. Я ощущал, что она прилагает усилия, и на мгновение проникся к ней симпатией.
Джейд заглянула в тележку Сьюзен:
– По-прежнему покупаешь всякую дрянь?
– Точно так! – отозвалась Сьюзен.
Джейд пожала плечами. Потом:
– Сьюзен Генри. Дэвид Аксельрод. – Она указала на каждого из нас, называя наши имена.
Я протянул руку. Будучи победителем в любовной войне, я ощутил, что должен так сделать. Сьюзен поглядела на меня так, словно рукопожатие было неким пережитком старины, потом кивнула, как будто припоминая, и пожала мою руку с некоторой иронией.
– Привет, Дэвид, – сказала она, ничем не выдав, что когда-либо слышала мое имя.
– Привет, – ответил я, решив выказать дружелюбие улыбкой, однако позже узнал от Джейд, что моя улыбка больше напоминала злобную ухмылку.