Анатомия призраков
Шрифт:
Одевался Аркдейл очень медленно. Обед уже остался позади, когда он закончил. В комнатах было невыносимо душно. Он спустился вниз, останавливаясь на каждой ступени и перемещая конечности, как будто они сделаны из стекла и могли разбиться от мельчайшего сотрясения.
Во дворе солнце ослепило его ярким светом. Мимо прошел Соресби, пожелав доброго дня, и от звука его голоса Аркдейл застонал.
Подобно больному животному, он повиновался велениям инстинкта, а не рассудка. Проковылял через галерею, мимо часовни и углубился в сады. Дошел до калитки, ведущей
Гарри не знал, сколько времени просидел. Никто его не беспокоил. Скамья была уединенной, окруженная с трех сторон высокой живой изгородью из самшита. Он закрыл глаза и забылся тревожным сном, заключенный во вселенную боли.
Его пробудили голоса. Он открыл глаза. Голоса доносились с противоположной стороны пруда, из Директорского сада. Аркдейл зевнул и потер голову. Заметил две фигуры в черном, мелькнувшие в бреши между двумя изгородями. В первой — тучной — нельзя было не узнать доктора Карбери собственной персоной; он ступал тяжело, словно большое усталое животное. За ним следовал Тобиас Соресби, высокий и сгорбленный, его конечности перемещались с неуклюжим проворством. Их беседа продолжалась, но слова оставались неразборчивы.
Гарри нахмурился. Все знали, что Соресби — любимчик Ричардсона. Это автоматически означало, что Карбери не любит его. Так почему же тогда он вышагивает по саду Карбери? Чепуха какая-то.
Аркдейл снова задремал. И вновь его вырвал из забытья голос.
— Будь ты проклят! — громко произнес Карбери, после чего его голос превратился в бормотание и быстро растаял в тишине.
Аркдейл открыл глаза. Никого рядом не было. Директорский сад казался пустынным. Наверное, ему приснилось. Он закрыл глаза.
На этот раз Гарри спал крепче и громче. Когда он, вздрогнув, очнулся, солнце стояло ниже, а воздух стал прохладнее. Он почувствовал руку на плече.
— Гарри, надеюсь, с вами все в порядке?
Аркдейл повернул голову и поднял взгляд. У скамейки стоял Филипп, улыбаясь ему сверху вниз. Он выглядел до обидного трезвым и здоровым.
— Я в прекрасном расположении духа, — кисло ответил Аркдейл. — Лучше не бывает.
Уичкот сел и вытянул ноги.
— Я искал вас в ваших комнатах, но безуспешно. Мепал сказал, что я могу найти вас здесь. Боюсь, вы несколько бледны. Надеюсь, вы не слишком засиделись над книгами?
— Уйдите, Филипп, — вяло произнес Аркдейл. — Я не в настроении для ваших шуточек.
— Через час или два вы будете как огурчик, можете не сомневаться. Итак, ваша вчерашняя доблесть вызвала немалое восхищение прочих апостолов. Все сошлись на том, что редкая девица кричала так громко.
— Где… где она?
— Девушка? Откуда я знаю? Вернулась в Лондон,
29
Город, известный своими скачками.
— Нет, — Аркдейл сам удивился своей горячности. — Это… не слишком удобно.
Мгновение они сидели в молчании. Гарри втайне решил, что с настоящего момента, если Господь пощадит его, он станет заядлым книгочеем. Никогда еще трезвая ученость не казалась ему такой привлекательной. Никогда еще азартные игры, разврат и пьянство не казались ему такими глупыми, неприятными, дорогостоящими и нездоровыми.
Уичкот засмеялся.
— Мне следовало еще подождать, дорогой Гарри. В таком состоянии вы мало что понимаете. Скоро вы почувствуете себя лучше, и тогда я спрошу вас снова.
— И я дам вам такой же ответ.
— Непременно велите Малгрейву смешать одно из его особых тонизирующих средств. Они и мертвого на ноги поднимут… Кстати, а где он? У меня к нему разговор.
— Малгрейв? Но вы же сказали на днях, что ему нельзя доверять, и вы его уволили.
— Уволил. Но мне все равно нужно с ним поговорить.
— Что ж, его здесь нет. И вряд ли будет.
— Что вы имеете в виду? — резко спросил Уичкот. — Он же все время здесь, подобно дурному запаху.
— Он присматривает за Фрэнком.
— Он уехал в Барнуэлл?
Аркдейл покачал головой и поморщился.
— Фрэнка там больше нет.
— Что? — Уичкот схватил Аркдейла за плечо. — Хотите сказать, что Фрэнк исцелился?
— Я не знаю, — Аркдейл отстранился от Уичкота. — Но в Барнуэлле его нет. Он с тем человеком, которого послала леди Анна. Холдсвортом. А Малгрейв им прислуживает.
— Но где они? Холдсворт забрал Фрэнка в Лондон?
— Не знаю, — похмелье Аркдейла выплеснулось раздражением. — И мне плевать.
Вечером Уичкот положил монету на край каминной полки миссис Фиар. На другом ее краю стояла зажженная свеча, единственная в комнате. На улице все еще было светло, и какое-то маленькое существо шуршало в листьях грушевого дерева, росшего на шпалере у задней стены сада. Уичкот положил еще одну монету на каминную полку, в дюйме от первой. День был длинным, и он чувствовал усталость и скуку.
— Это не все, — сказал он. — Это только залог будущих барышей.
— Вам хватит заплатить кредиторам? — спросила миссис Фиар.
— Этим стервятникам всегда недостаточно, мадам. Но благодарю за заботу.
Он положил еще одну монету на каминную полку, поверх первой, и четвертую — поверх второй. Столбики золота медленно росли. Общая сумма составила задаток в десять гиней. Он знал, что для миссис Фиар подобная сумма может перекинуть мостик между благородной бедностью и благородным достатком.