Анатомия страха
Шрифт:
Разделавшись с Сергеем и подбросив Олегу письмо, Гончарова - Дима уже не сомневался, что это ее рук дело - взялась за Геннадия. Похоже, ей надо было не просто убить, а убить пострашнее, поэффектнее. Чтобы посильнее напугать Олега? Она что, действительно хочет довести его до психушки? Ничего себе месть!
Что мы имеем? Она выслеживает Генку с дамой и каким-то образом узнает, как именно они назначают свидания. Каким образом - вот первый вопрос. Слушала телефонные разговоры? Ладно, пока оставим. Внешность - номер два. Конечно, для женщины изменить имидж - не проблема. Невысокие и худощавые выглядят моложе своих
В среду вечером Олегу позвонила Ирина и, захлебываясь слезами, сказала, что Геннадий убит.
Он не любил затасканные фразы, но сказать по-другому было сложно: земля ушла из-под ног.
– Подожди, Ира, не ори!
Хватая воздух, как рыба - открытым ртом, Олег доплелся до кресла и рухнул в него. Воздуха не хватало. Он стал твердым и колючим, застревал в горле. Смерть стояла за спиной, она парила в воздухе, пустыми глазницами смотрела из-за оконного стекла. Смерть шелестела облетающими листьями, громыхала трамвайными колесами, человеческими голосами бубнила о чем-то с экрана телевизора. Хрипло каркали, пожирая падаль, вороны. Человеческие останки, разлагаясь под землей, пытались вернуться обратно травой и цветами. Люди рождались на свет только для того, чтобы умереть...
– Ты слушаешь?
– голос Ирины звучал резко и отвратительно, как напильник по стеклу.
– Как?
– с трудом вытолкнул из себя Олег.
– Ты еще спрашиваешь? Это ведь ты виноват! Ты убил их обоих!
– в голос рыдала Ирина.
– Ира, ты что, спятила? Или напилась?
– Я все про тебя знаю. Все! Сволочь облезлая! Может, ты и не сам, ты же барин, у тебя холуев хватает...
– Ира...
– Что Ира? Что Ира? Ты доволен? Рад? Счастлив? Боже мой, какая же я идиотка! За себя испугалась! Рассказала бы все - и был бы Генка жив.
– Ирочка, у тебя истерика. Что ты несешь?
– ничего не мог понять Олег.
– Это у тебя, гадина, будет истерика, когда на нары сядешь!
– выкрикнула Ирина и бросила трубку.
Нетвердыми шагами Олег подошел к бару, достал бутылку «Абсолюта» и рюмку, которую, подумав, заменил на высокий бокал для коктейлей. Налив до половины, выпил - жадно, захлебываясь, не ощущая ни вкуса, ни запаха.
«Вода!» - подумал он, но тут теплая волна залила лицо, стекла на грудь. Приятно защипало переносицу.
С бутылкой и бокалом Олег снова устроился в кресле. В комнату заглянула Илона, готовая к выходу: зеленое вечернее платье, длинное и узкое, с высоким разрезом на боку, парадная прическа, изумрудное колье в тон глазам.
– Уходишь?
– поинтересовался Олег.
Илона молчала, глядя то на мужа, то на бутылку.
– Теперь уже не знаю, - наконец ответила она.
– Алла ушла, но мне не хочется оставлять Вику, когда ты в таком состоянии.
– В каком состоянии?
– заорал Олег, радуясь поводу выплеснуть все свои злобные эмоции.
– Я выпил всего пятьдесят грамм.
– Ага, из бокала для коктейля, -
– К тому же эта бутылочка еще утром была целая. Если бы это не было важно, я осталась бы дома. Позвоню Алле, может, согласится вернуться.
Няня жила недалеко и пришла уже через полчаса. Она любила девочку, да и деньги, которые Илона щедро платила за работу сверх положенных десяти часов в день, были для нее нелишними. За эти полчаса Олег успел выпить еще. Когда Илона снова вошла в гостиную, он помахал ей по-брежневски - раскрытой ладонью из стороны в сторону.
– Алла пришла и останется на ночь. Можешь надираться дальше. Надеюсь, ты не будешь к ней приставать
– Аллочка - прелесть, но не в моем вкусе.
– Ну тогда я пошла.
– Иди, иди, блядуй, сучка!
– Олег сказал это тихо, себе под нос, но Илона услышала.
Она ослепительно улыбнулась и медленно подошла к нему, ступая, как большая дикая кошка. Пощечина была настолько сильной, что левая сторона лица моментально онемела. Задохнувшись от боли и неожиданности, Олег смотрел на Илону, которая, прищурив глаза, мягко растягивала слова:
– Если ты еще раз посмеешь повысить на меня голос или сказать что-нибудь подобное, я сразу же подам на развод. И ты останешься нищим бухгалтером в двухкомнатной квартирке. И Вику никогда больше не увидишь, потому что я добьюсь, чтобы тебя через суд признали недееспособным. Ты ведь был у психиатра, так? Это ты перед кем угодно можешь изображать Наполеона, Коммутатор хренов. А я прекрасно знаю, какой ты на самом деле: маленький трусливый недоносок! И поэтому я тебя нисколечко не боюсь!
Олегу казалось, что он смотрит фильм ужасов: под тонкой оболочкой лица Илоны прятались другие лица, они выплывали на поверхность, как большие жирные пузыри, лопались и поднимались снова. Вот Светлана: «Что скажут в твоем драгоценном институте?». Людмила-Кошмарик: «Да у тебя духу не хватит убить меня самому». Маленькая Наташа Гончарова: «А если обо всем узнает твоя жена?». Лица становились все больше, они уродливо искажались, как в кривом зеркале, надвигались и наконец поглотили его...
Когда Олег очнулся, жены в комнате уже не было. Хлопнула входная дверь, каблуки звонко процокали по кафельной плитке, загудел лифт. Потирая горящую щеку, Олег налил в бокал еще водки, снял трубку и набрал номер Ольги.
– Оленька, здравствуй, Свирин беспокоит... Оленька, ты в курсе, что случилось с Геной? Мне звонила Ира, она в истерике, наговорила черт знает чего...
– Она мне тоже звонила, - сухо перебила Ольга.
– Извини, я не могу сейчас разговаривать.
– Да может мне, в конце концов, объяснить кто-нибудь, что происходит?!
– заорал он.
– Что за бабы, черт вас дери!
– Не кричи на меня, пожалуйста.
– Оля!
– обморочная пелена подступила снова.
– Я клянусь тебе, я ничего не понимаю. Поговори со мной. Мне плохо, Оля!
Последние остатки уверенности слетели с него, как взятый на прокат карнавальный костюм. Остался только страх. Животный нерассуждающий ужас. Каждый раз, когда ледяная волна накрывала его с головой, казалось, что так страшно ему еще никогда не было - и уже никогда не будет. Но страх рос, бродил, вспучивался, как содержимое сортира, куда изобретательный вояка бросил в жару пачку дрожжей.