Андерсен
Шрифт:
В Париж Андерсен приехал очень усталым и, остановившись в гостинице, тут же лег спать, но был разбужен, как ему показалось, орудийными залпами, вспышками яркого света и гомоном толпы. Спросонья он подумал, что во Франции опять произошла революция, однако, выглянув в окно, убедился, что всего-навсего в театре напротив закончился водевиль и к тому же на улице гроза.
Андерсен пробыл во Франции чуть больше трех месяцев. Он посетил главные исторические достопримечательности Парижа, Трианон в Версале, а в нем — комнату Наполеона, героя, снившегося башмачнику Андерсену в его предсмертном кошмаре. В июле Ханс Кристиан сам стал участником и зрителем трехдневного празднества в честь французской революции 1830 года и видел, как в торжественной обстановке открывалась на Вандомской площади колонна, воздвигнутая в честь Наполеона I.
Как ни странно, но в Париже Андерсена стало угнетать чувство одиночества.
Зато Андерсен получил письмо от врага. На его имя пришла довольно пухлая заказная (и неоплаченная) бандероль, в которой получатель нашел странное отправление — номер газеты «Копенгагенская почта» с напечатанным в нем стихотворным пасквилем под заглавием «Прощай, Андерсен». Вот начальная строфа из него:
Ты покидаешь датский лес, Где нянчились с тобою слишком. Не рано ль из гнезда полез С неоперившимся умишком? Нехорошо, что ты, сынок, Вдруг на чужбину устремился, Коль языков постичь не смог И датскому недоучился [122] .Андерсен так никогда и не узнал, кто был автором этих строк. Возможно ли, что это был кто-то из тех людей, с которыми он дружил? «Увы, злость настолько распространена, что невольно ею заражаешься», — писал он с связи с этой зародившейся у него мыслью в «Моей жизни как сказке без вымысла».
122
Пер. В. Тихомирова. Цит. по: Андерсен Х. К.Собр. соч.: В 4 т. М., 2005. Т. 3. С. 115.
Но, даже плохо владея французским языком, датский поэт завязал в Париже несколько интересных знакомств. Он посетил Виктора Гюго, находившегося тогда в зените своей славы (портрет писателя висел на стене комнаты Хенриетты Вульф-младшей). У Андерсена не было к нему рекомендательного письма, но он все же попросил, чтобы его приняли, сославшись на то, что завтра покидает Францию. Гюго встретил его в халате и домашних туфлях и оставил автограф в андерсеновском альбоме, который датский поэт держал для подобных случаев.
Кроме того, совсем к тому не стремясь, он познакомился и с прославленным Генрихом Гейне, поэзию которого знал и любил. Гейне сам зашел к Андерсену в гостиницу и оставил портье свою визитную карточку, однако датчанин на нее не отреагировал: близкого общения с «человеком, которого следовало опасаться особенно», как писал он в послании Кристиану Войту от 26 июня 1833 года, он не желал. Что было тому причиной: язвительность Гейне или его политический радикализм, так и осталось неизвестным. Впрочем, через три недели, когда Андерсен гулял по бульвару, кто-то хлопнул его по плечу, и этим человеком был Гейне. Они долго говорили о литературе. Немецкий поэт живо интересовался скандинавской литературой и творчеством Эленшлегера, считая его одним из лучших современных поэтов Европы. Перед отъездом из Парижа Андерсен нанес Гейне прощальный визит, и тот сделал дружескую запись в его альбоме.
Жажда творчества не оставила Ханса Кристиана и в суматошной атмосфере Парижа. Он решил написать на сюжет датской народной баллады «Агнете и Водяной» драматическую поэму и настолько увлекся замыслом, что уверовал — именно этим своим произведением, воплощавшим, как ему тогда казалось, дух датского народа и датской природы, он завоюет окончательное признание на родине. Пересказ незамысловатого сюжета баллады лучше всего предоставить самому автору:
«В ней [поэме] рассказывается о том, как Агнете шла вдоль реки, как из реки выплыл Водяной и стал манить ее своими речами, как Агнете последовала с ним на морское дно, пробыла там семь лет и родила Водяному семерых сыновей. Как-то, когда она сидела там и качала колыбель, до нее донесся, преодолевший толщу воды, звон церковных колоколов, и ее охватило неодолимое желание посетить церковную службу. Слезами и мольбой она стала понуждать Водяного к тому, чтобы он доставил ее туда, сразу же после службы она вернется. Водяной просил ее не забывать их деточек и особенно самого маленького, который качался в люльке,
123
Пер. Б. Ерхова. Цит. по: Andersen H. C.Mit eget eventyr uden digtning. Kobenhavn, 1975. S. 73.
Андерсен задумал написать поэму в двух частях и первую начал и закончил еще в Париже, а вторую написал в горном Ле Локле, маленьком городке, располагавшемся на уровне альпийских лугов во французской Швейцарии в кантоне Ури. Здесь его приютил у себя в доме по рекомендации Урбана Йоргенсена (дом его матери Анны Лет Йоргенсен Андерсен довольно часто посещал в Копенгагене) его зять и часовых дел мастер Жюль Урье, с которым Ханс Кристиан лично познакомился в Париже. Первоначально он, следуя совету Эдварда Коллина, хотел отправиться в Швейцарию для изучения французского языка: в Париже Андерсен вынужденно общался, как тогда было принято, в основном со своими соплеменниками. Однако, приехав в Ле Локль, он понял, что почти не понимает местного французского говора. Зато пребывание в Ле Локле послужило отличной творческой командировкой.
«Эта поэма — моя восставшая из моря скандинавская Афродита. Ты должен полюбить ее хотя бы из-за этого, — писал Андерсен Эдварду 12 сентября 1833 года, отсылая ему вторую часть „Агнете“. — „Литературный ежемесячник“ называл меня „молодым поэтом, обещавшим когда-то многое“, они писали это уже после того, как из печати вышли мои „Двенадцать месяцев“; эти слова ложатся каплями яда на мое сердце. Так пусть же удача „Агнеты“ бросит луч, под которым яд улетучится!»
Однако Эдварду, по крайней мере, первая часть «Агнете», которую он успел получить, не понравилась вовсе. В письме от 29–30 августа он прямо пишет Хансу Кристиану о «затертости идей» поэмы, о ее искусственных длиннотах и заимствованиях из эленшлегеровского «Аладдина».
И тут Андерсен впервые восстал против семейства Коллин — в лице Эдварда. Он записал в своем дневнике 23 сентября:
«Получил длинное письмо от Эдуарда, своего рода выпад против „Агнете“; я больше не хочу быть вечно уступающим, не хочу, чтобы человек младше меня обращался со мной как с ребенком, пусть он и мой друг. Тон, взятый Эдуардом, требует противодействия, хоть я и люблю его!»
Тем не менее 24 сентября уже из Милана Андерсен отвечал другу более примирительно: «Похвала, бесконечная похвала, вот что оказывает на меня самое благотворное влияние. Вы не можете подарить мне ее, что ж, я не повешу голову, не разрыдаюсь, спрячу неудовольствие в сердце и продолжу свой путь туда, куда хочу и должен идти». В этом же письме Андерсен вспомнил о своем унижении в прошлом: «С ребяческим доверием я молил Вас перейти со мной на братское „ты“, и Вы ответили мне отказом. Тогда я заплакал и промолчал, но с тех пор во мне осталась незаживающая рана». Хотя… далее Андерсен пишет, что он понимает: Эдвард всегда желает ему только добра и предлагает пусть горькое, но необходимое «от несварения желудка» лекарство. Вероятно, симптомами последнего явились несколько неудачных строк из авторского предисловия к «Агнете», над которыми ироничные копенгагенцы, как свидетельствует сам Андерсен в «Сказке моей жизни», немало смеялись:
«Старая песня звенела у меня в ушах в шумной толпе на бульварах Парижа, среди ослепительных сокровищ Лувра, и дитя зашевелилось у меня под сердцем, прежде чем я сам осознал, что ношу его» [124] .
14 сентября 1833 года Андерсен отправился из Ле Локля в Италию.
Глава седьмая
об Андерсене в Италии и кризисе его отношений с Коллинами; Ханс Кристиан — Антонио в «Импровизаторе»
Поэт приехал в Италию 5 сентября 1833 года, то есть через 14 (без одного дня) лет после того, как с дорожным узелком вступил в столицу Дании. В «Сказке моей жизни» он, естественно, усмотрел в этом руку Божественного провидения.
124
Пер. О. Рождественского. Цит. по: Андерсен Х. К.Полн. собр. соч.: В 4 т. М., 2005. Т. 3. С. 123.