Андреевский кавалер
Шрифт:
– Пущай в этот переезжает.
«А и верно, надо было про дом сказать, – подумал Андрей Иванович. – Раз старостой сделали, наверное, уж не отказали бы…»
– Бог с ними, – сказала Ефимья Андреевна. – Перебьемся как-нибудь… Не век же им сидеть в нашей Андреевке?
– Дожить бы, когда их погонят из России-матушки! – сказал Андрей Иванович. – Помнишь, все верещали: «Москва капут! Москва капут?» А теперича заткнулись.
– Дай-то бог! – перекрестилась Ефимья Андреевна.
4
Никто
Бергер и Михеев ушли в казино, а Ленька присел на ступеньки, вытащил серебряный портсигар с папиросами, угостил Афанасия.
– Чего шнапс не пошел с начальством пить к отцу? – кивнул в сторону казино Копченый.
– Выпьем мы с тобой, друг-приятель, потом, а сначала одно важное дельце обтяпаем.
– Что за дело-то? – поинтересовался Копченый. – Жареным пахнет?
– И жареным, и копченым, – хохотнул Супронович. – Чисто сработаем – от меня лично полканистры спирта.
– С тобой в огонь и в воду… господин бургомистр! – расплылся в улыбке Копченый.
Завклубом Архип Алексеевич Блинов с трехлитровой банкой под мышкой неспешно шагал вдоль путей в сторону Мамаевского бора. На открытых местах снег уже сошел, белел лишь в воронках и оврагах. Лес просвечивал насквозь, на березовых ветвях набухли почки. Конец марта, скоро грачи прилетят.
Свернув под мост на проселок с лужами, окаймленными слюдяной коркой льда, Блинов оглянулся и прибавил шагу. Углубившись в бор, он скоро вышел к замерзшему болоту, на краю которого росли огромные березы. Облюбовал одну, ножом сделал надрез и вставил в него под углом согнутую железку. Древесина покраснела, набухла, и в подставленную банку закапал мутный сок.
Архип Алексеевич выпрямился, полной грудью вдохнул в себя чистый воздух, улыбнулся и посмотрел в глубокий голубой просвет между деревьями в небо.
Здесь должен был встретиться с ним человек из отряда Дмитрия Абросимова, После назначения Андрея Ивановича старостой связь с партизанами стал поддерживать завклубом. Это к нему домой как то темной осенней ночью заглянул с Семенюком Иван Васильевич Кузнецов. Покидая отряд, он дал пароль Дмитрию Андреевичу и сказал, что лишь в случае крайней необходимости следует обратиться к Блинову. И такой крайний случай настал…
Банка уже наполнилась на одну четверть березовым соком, когда появился связной из отряда. Они обменялись рукопожатием и, тихо переговариваясь, пошли вдоль болота. Они не заметили, как из неглубокого оврага осторожно
– Руки вверх! – рявкнул Супронович, выскакивая перед ними из-за толстой сосны.
Справа от него появился Копченый с автоматом. От оврага бежали к ним два солдата. Дотоле тихий, безмолвный лес наполнился треском сучьев, шумным дыханием, бряцаньем железа.
Блинов и парень в ватнике замешкались, затем оба выхватили пистолеты. Один из солдат упал. Леонид, дав очередь, спрятался за сосну. Второй солдат, вжимаясь в усеянный желтыми иголками мох, тоже полоснул из автомата.
– Дубина! – заорал Супронович. – Живьем их надо! Живьем!
Схватившись за живот руками, партизан какое-то мгновение качался на подогнувшихся ногах, затем грузно осел назад. Шапка слетела с его русоволосой головы и откатилась в сторону. Архип Алексеевич, петляя, бросился в лес. Не слушая Супроновича, Копченый и солдат палили вслед из автоматов. Пули вгрызались в стволы, срезали ветви, с шорохом зарывались в седой мох.
Супронович не на шутку испугался, что завкдубом может уйти. Присев на корточки, он тщательно прицелился и, увидев черную спину между двумя тоненькими соснами, дал длинную очередь. Блинов будто налетел на невидимую стену: внезапно остановился, медленно повернулся и, подняв негнущуюся руку, несколько раз нажал на курок. У самой головы Супроновича взвизгнула пуля, впиваясь в толстый ствол. Архип Алексеевич навзничь рухнул на землю. Рука его сжимала уткнувшийся дулом в мох пистолет.
Стоя над убитыми, Леонид нервно чиркал никелированной зажигалкой, стараясь прикурить. Зажигалка разбрызгивала голубые искры, но фитилек не воспламенялся. С досадой отбросив зажигалку в сторону, он процедил сквозь зубы:
– Надо было живьем! Я же говорил: не торопитесь!
– Живьем… – пробурчал Копченый. – Если бы они руки вверх подняли, а они стрелять стали… – Он кивнул в сторону убитого солдата – тот лежал в стороне с автоматом на груди: – Генриха-то наповал!
– Два месяцам выслеживал этого артиста. – Леонид толкнул сапогом труп Блинова. – Специально своего человека к нему приставил. И вот результат – два покойничка! Что я скажу своему начальству?
– Три, – вставил Копченый. – А мог быть и четвертый: пуля пролетела возле самого моего уха.
– Скотина… Это он выдал майору Чибисова, – продолжал Супронович. – Больше некому. Люди видели, как он крутился возле молокозавода, когда из Андреевки отступал последний отряд красных… Потом я заметил, как от Блинова ночью уходил в лес какой-то человек. Не брал паразита, думал, что выйду через него на партизан… И вот вышли, мать твою!
– Не убегли ведь, – заметил Копченый. – Рядом, соколики, лежат… – И когда Леонид отвернулся, подобрал со мха зажигалку и засунул в карман.