Андреевское братство [= Право на смерть]
Шрифт:
— Не бойся. Умирать совсем не страшно, — он откровенно издевался, и я почувствовал, что во мне на смену страху и отчаянию поднимается ярость. Хороший признак.
— А… — я кашлянул, прочищая горло. — А зачем, собственно? Что я тебе сделал?
— Это ты скоро узнаешь, — он качнул своей кувалдой.
Да, черт возьми, он же просто псих. Сумасшедший убийца. Как все маньяки, хитрый и изобретательный, раз гонялся за мной по всему свету.
Но я ему тоже не баран, который будет покорно ждать удара в лоб. Кроме регби, я ведь чуть не стал чемпионом Москвы по фехтованию. А молот —
Однако он тоже не зевал, сделал два шага назад, будто прочел мои мысли.
— Не будем торопиться. Поживи еще, если тебе это нравится. Заодно поможешь мне. Иди вперед. И положи руки на затылок. Лишнее движение — и тебе конец. Ясно? Твоего монаха здесь нет…
Тут я и вспомнил о «штейере». Ощутил кожей бедра его угловатые выступы, его надежную тяжесть.
Поглядим еще, кто из нас дурак. В подходящий момент я резко рвану вперед, в сторону, выхвачу пистолет…
Одновременно я продолжал думать о судьбе Аллы и о том, как маньяк смог меня опередить? Москва — Токио — Гонолулу, а дальше? Гидропланом?
Насколько я понимаю в психологии, такие патологические типы часто склонны к резонерству. Не поворачивая головы, я спросил как можно небрежнее:
— Слушай, а на кой я тебе, действительно? Мы вроде и не знакомы даже. Ты ничего не перепутал?
Расчет был верный.
— С чего ты взял, что нужен мне? Незачем было совать нос в дела, которые тебя не касаются. Занимался бы космосом, и никаких тебе забот. Ну, а раз сам захотел…
Контакт, похоже, начал устанавливаться.
— Я тебя не понимаю. Ты начал охотиться за мной прямо в порту. Ни в какие дела я не лез, и уж тем более в твои. Я и вижу-то тебя впервые. Если в лесу тоже был ты, так я не разглядел…
Он коротко и глухо рассмеялся.
— Зачем сейчас-то врешь, перед смертью? Первое, что ты сделал в Москве, — заказал номер в Гонолулу. И на тот самый день. Что с тобой оставалось делать? Не получилось, правда, да, может, и к лучшему. Здесь от тебя больше пользы будет… — и опять так же мерзко рассмеялся.
«Господи, неужели все так глупо? Такое нелепое совпадение? Стоившее жизни десяткам людей…
Да нет, не сходится. Чтобы узнать про Гонолулу, нужно ведь было встретить меня, следить за каждым шагом, чуть ли не через плечо заглядывать… Только не время сейчас для таких тонкостей, нужно суметь вывернуться еще раз, а уж потом…»
— Верь — не верь, но я так-таки ничего и не знаю. На Гавайи мы еще в прошлом году договорились… И нужно мне только одно — разыскать Аллу. Где она? Скажи уж, перед смертью…
Он промолчал.
Дорога кончилась, уперлась в вырубленную в скале площадку. Слева обрыв круто падал вниз, к морю, а справа я увидел врезанную в скалу массивную стальную дверь, некогда выкрашенную серой краской, от которой теперь остались только отдельные потрескавшиеся лишаи. По краям на двери видны были свежие забоины, вмятины, обнажившие из-под ржавчины блестящий металл. Похоже — от той самой кувалды. Неужели за этой дверью удалось укрыться остальным членам экспедиции? И труп на дороге был единственным?
— К стене! —
Скосив глаза, я увидел, как мой все еще безымянный враг подошел к двери и ударил кувалдой по загудевшему металлу.
— Слушай! Ты видишь меня и кто со мной. Сейчас ты откроешь дверь. Иначе я убью его на твоих глазах. И все равно доберусь до витатрона. Тебя я тогда тоже убью. А если сейчас откроешь, я отпущу вас обоих. Вы мне не нужны…
Но я совершенно точно знал, что он врет. Не только потому, что он сам обещал мне скорую смерть без всяких условий, но и так, исходя из психологии. Глупо думать о доверии к словам… нет, человеком его называть мне бы не хотелось, к словам монстра, спокойно убившего множество людей просто так и вдруг якобы решившего дать жизнь и свободу свидетелям, единственным, по всей видимости. Алла там одна, иначе он обращался бы не только к ней.
— Алла, не открывай. Пока я сам не скажу! — крикнул я по-венгерски, чтобы монстр не понял. Я допускал, что поблизости могут оказаться его соучастники. Трудно поверить, что все он проделал в одиночку. Хотя бы та рыжая…
— Эй ты! Я сказал — молчать! — он не понял меня и взъярился от звуков незнакомого языка.
Задвижка, прикрывавшая изнутри «глазок» двери, дрогнула, сдвинулась чуть-чуть.
Я рванул пистолет из кармана. Меня, в который уж раз, спасло то, что я неотрывно следил за его руками.
Кувалда свистнула мимо щеки буквально в сантиметре и врезалась в скальную стенку. Запоздай я на десятую долю секунды — и все!
Ну у него и реакция была нечеловеческой. Пока я вскидывал пистолет, он уже пролетел половину разделявшего нас расстояния.
Три выстрела громыхнули подряд. Прав был отец Григорий — ударами пуль его почти перевернуло в полете и швырнуло на землю. Я даже видел, как из его рубашки вылетали клочья при каждом попадании.
И все же буквально через несколько секунд он зашевелился, заскреб руками по щебню, сделал попытку приподняться.
Вот кого он мне все время напоминал — понял я наконец — огромное насекомое!
Это у них только может быть такой бессмысленный взгляд и такая живучесть. Хотя — не зря ведь я вспомнил в Москве о звуке раздавливаемого таракана!
Подавляя тошноту и озноб отвращения, я снова поднял ствол. Выстрелом с двух шагов я вдребезги разнесу ему голову, и уж тогда все!
Вместо оглушительного грохота я услышал негромкий хлопок.
Осечка? Да нет, не похоже, капсюль-то сработал.
Отчаянно дернул затвор, и тоже бесполезно. Гильза осталась в патроннике.
Это был предел. Нервы больше не выдержали.
— Алла! — выкрикнул я. — Открывай!!!
Монстр уже поднялся на четвереньки.
Потом, позже, я подумал: надо было схватить кувалду и бить, бить, бить… На том бы все и кончилось.
Однако не зря говорил отец Григорий: «Есть предел, его же не перейдеши». Если бы и догадался, все равно бы не смог.
Тяжелая дверь наконец распахнулась. Мне вспоминается, что, увидев Аллу, я потерял последние силы. Чудовище уже выпрямилось во весь рост, а я медленно пятился к двери, выставив перед собой никчемное оружие.