Андреевское братство [= Право на смерть]

Звягинцев Василий Дмитриевич

Фу, жуть какая лезет в голову!

Глава 6

Мы проснулись от настойчивого гудка плоского телефонного аппарата вишневой пластмассы с кнопочным набором. Опять явный анахронизм, в двадцать четвертом году телефоны были большие, деревянные, с рогатыми никелированными трубками.

— Доброе утро, — раздался отчетливый и громкий голос Андрея. — Отдохнули, надеюсь? Нет желания вставать?

— А который сейчас час?

— Скоро десять. Вчера я не стал вас тревожить, а сегодня уже можно?

— Пятнадцать минут мы имеем?

— Хоть двадцать. Я буду ждать на улице…

С

утра омытый ночным дождем и освещенный лучами едва поднявшегося над скалистой грядой солнца поселок показался мне гораздо более симпатичным, чем вчера. Вообще вчерашнее угнетенно-встревоженное состояние собственного духа сейчас казалось мне странным. Воистину, утро вечера мудренее. Алла вновь надела подаренный Паниным индейского покроя костюм светло-серой замши и высокие сапоги с мягкими присборенными голенищами, распустила по плечам отмытые от морской соли волосы. Бурная ночь любви, целиком прошедшая по ее сценарию и режиссуре, никак не отразилась на девической свежести лица. А ведь через месяц ей уже двадцать восемь, вдруг вспомнил я.

Андрей поднялся нам навстречу со скамейки возле дома напротив.

— Предлагаю совсем короткую экскурсию, а потом — завтрак, — сказал он после обычных коротких приветствий. — Наш поселок называется без затей — форт Росс. Можно сказать — форт Росс-3.

— А почему — три? — поинтересовалась Алла, осматриваясь. Действительно красиво. Дома стояли вдоль главной улицы на порядочном расстоянии среди обширных садовых участков, разделенных низкими, по колено, изгородями. От мощенной базальтовой брусчаткой дороги к коттеджам вели узкие тропинки разноцветного кирпича. Позади домов по холмам уступами поднимались заросли — сосны, клены, буки, еще какие-то, мне неизвестные деревья. И тишина, нарушаемая только плеском моря далеко внизу и пением экзотических птиц, издающих непривычные европейскому уху рулады и трели. По густо-синему небу над головой неторопливо плыли пухлые кучевые облака. Рай земной, если допустить, что таковой вообще где-нибудь существует. Не зря меня всю жизнь влекло в Новую Зеландию. Но постоянно что-то мешало сюда попасть.

Так и оставался в воображении миф-мечта — прекрасная земля на краю света, площадью больше Англии и с населением меньше, чем в Петрограде, где можно много часов подряд ехать вдоль восхитительных пляжей и не встретить ни одного человека…

— Почему? Первый форт Росс был основан русскими в Америке в восемнадцатом веке. Второй — нами, но в другое время и в другом месте и ныне по некоторым причинам уже не существующий. Так что этот — третий.

— Четвертому же не бывать, — меланхолически заметила Алла.

Андрей посмотрел на нее с удивлением. Мы неторопливо шли по направлению к господствующему над поселком и бухтой замку. Внизу снова блеснули воды фьорда и изящный корпус крейсера на них.

— А это что за «фрегат»? — поинтересовался я.

— Наша ударная сила, флагман флота «Андреевского Братства», дальний разведчик «Изумруд». В свое время — один из трех самых быстроходных крейсеров мира. Вошел в историю героическим прорывом через строй японской эскадры 15 мая 1905 года, в финале Цусимского сражения. После большевистского переворота во Владивостоке в 1922 году с экипажем из офицеров и гардемаринов Морского корпуса еще раз прорвался в море и попытался уйти в Крым к Врангелю, но был захвачен и интернирован англичанами в отместку за свое позорное поражение в Черном море от Белого флота. Здорово мы им тогда врезали! — глаза

его азартно блеснули, словно при воспоминании о победе над любимой девушкой. То, о чем он говорил, для меня звучало непонятно. В нашей истории все опять было как-то иначе, ни таких имен, ни названных фактов я не помнил.

— Я «Изумруд» выкупил якобы для использования в качестве прогулочной яхты… Причуда богатого коллекционера… Кстати, позвольте представиться, — Андрей подобрался, лицо у него стало чопорным и значительным, — сэр Эндрью Ньюмен, член Королевского и многих других яхт-клубов, Почетный член Географических обществ всех цивилизованных стран, и прочая, и прочая, и прочая…

Я смог похвастаться только членством во Всемирном союзе журналистов и званием корветтен-капитана Звездного флота гонорис кауза.

— Так ты англичанин, что ли? — удивилась Алла.

— А кто бы позволил русскому после всего, что было, такой участочек под поместье, в полтысячи квадратных километров, прикупить? Так что здесь я англичанин. Ладно, это разговор особый.

Меня по-прежнему удивляло полное безлюдье в поселке. Только на крейсере наблюдалось не слишком активное движение матросов по палубе. Словно кроме нас здесь больше никого и не было.

— Нет, люди тут присутствуют. Не так много, но есть. У каждого свое дело, а кому совсем делать нечего, что тоже случается, проводят уик-энд в более интересных местах. Сегодня суббота, кстати, как я успел выяснить.

По дорожке, серпантином вьющейся между клумбами и альпинариями с неизвестными вечнозелеными растениями, мы поднялись к парадному входу в замок. Здесь нас встретили двое… ну не знаю, слуг, или охранников, или, наконец, исполняющих свой урок послушников, если все же считать, что мы оказались на территории военно-монашеского ордена. Крепкие парни, сдержанно-предупредительные, удивительно безмолвные, одетые в матросские форменки с черными, окантованными белыми квадратиками погонами и золотыми накладными якорьками.

Один открыл перед Новиковым глухую трехметровую дверь с бронзовыми кольцами вместо дверных ручек, второй пошел впереди по застеленным ковровыми дорожками коридорам и лестницам. Обстановка внутри тоже весьма напоминала таковую во дворцах представителей старых аристократических фамилий.

Ковры, картины, антиквариат, холодное и огнестрельное оружие последних четырех веков на стенах галерей и холлов.

В угловой комнате с многочисленными готическими окнами от пола до потолка, выходящими на фьорд и лесистые склоны гор, нас уже ждали. Как я понял — местное высшее общество.

Длинный стол посередине был накрыт по всем соответствующим времени и месту правилам. Серебряная посуда, по шесть хрусталей к прибору, конусы крахмальных салфеток и все такое прочее… В ожидании нас за стол никто не садился. Шесть мужчин и три женщины, разбившись на группки, курили у жерла колоссального камина, о чем-то беседовали, просто прогуливались вдоль фасадных окон. И я сразу понял, что гостей, кроме нас с Аллой, здесь больше нет. Все остальные — хозяева. Это ощущается интуитивно. Умение мгновенно оценить социальный статус впервые увиденного человека, определить его психотип, по возможности — род занятий, а главное — полезен он может быть в дальнейшем, опасен или «ни богу свечка, ни черту кочерга», является, без ложной скромности, одним из моих достоинств, позволяющих уже много лет входить в первую десятку известнейших репортеров-фрилансеров (сиречь котов, которые гуляют сами по себе).