Андрей Боголюбский
Шрифт:
– Ой ли, сестрица названая! Обрадовала ты меня, сироту!
– весело воскликнул дружинник.
– Коли ты меня братом назвала, так пусть и матушка меня сыном своим считает!
Согласилась на это и Елена, мать Фоки. Весело провели полдня молодые люди, рассказывая новости киевские и вышгородские.
– У нашего князя веселье на дворе каждый день, - говорила Марина.
– Бояре да дружинники пируют, мёд да брагу ковшами пьют.
– А у нас не то совсем, сестра!
– ответил Фока.
– Князь Андрей хмурым ходит. Забился в домовину ужом и сидит
– Скучает по вольной волюшке, по бранному полю. Не с кем силою переведаться, не о ком меч остёр притупить, - заметил Василько.
– Довольно, кажись, не мало повоевал, пусть вздохнёт!
– отозвалась Марина.
– Ой, засиделись мы, Фока. Нам в сборную избу пора! Как бы старшой не осерчал?!
– сказал Василько.
– Простите пока, матушка и сестрица названые!
– Скорей опять к нам жалуйте!
– с поклоном проводили за ворота гостей обе женщины.
Когда дружинники отправились домой в Вышгород, Киев ещё больше оживился.
По улицам и закоулкам его сновал народ.
На большом княжем дворе толкались дружинники. Од ни из них пробовали силу, боролись, били через положенное на землю кольцо тяжёлую свайку, гигант-варяг выправлял на толстом буйволовом ремне обоюдоострый нож, слышался смех, громкий разговор. У тына стояло несколько дружинников, они поздоровались с вышгородскими товарищами слегка презрительным тоном.
– Эй вы, вышгородцы, скажите своим, чтоб наших баб не забижали!
– крикнул им вслед кто-то из киевлян.
Идти обратно было нелегко, солнце пекло, на степной дороге было пыльно и душно. Молодые люди почти у самого Вышгорода присели отдохнуть на траву.
– Коли мать и сестра твои, Фока, меня за родного признали, так давай мы с тобой побратаемся!
– горячо сказал Василько.
– Согласен, братец названый!
– отозвался черныш.
И они, обменявшись тельниками, крепко обняли друг друга.
В эту минуту со стороны Вышгорода долетел до них звон била.
– Никак, дружину князь сзывает!
– воскликнул Фока.
– Бежим скорей, побратим!
И оба дружинника побежали к княжему двору…
IV
Сюда бежали уже все вышгородцы: звук била в неурочный час заставил всех бросить занятия и поспешить на призыв.
– Зачем созывает нас князь?.. Что случилось?.. Аль беда какая?.. Аль поход объявить нам хочет? Может, Ольговичи снова всколыхнулись?.. Аль половчанин поганый грозить вздумал?
– раздавались тревожные голоса.
Собравшись перед княжеским крыльцом, толпа с нетерпением ждала выхода князя, надеясь услышать от него ответ.
Степенно вышел Андрей к народу, поклонился в пояс на три стороны и ровным голосом начал говорить:
– Народ православный, великое чудо случилось у нас!..
– Какое? Сказывай какое? Не томи, родимый!
– заволновалась толпа.
– Сегодня поутру пришла ко мне игуменья монастыря девичьего и
Дружинники и народ пытливо прислушивались к словам князя.
– "Господине наш, не малые я годы проживаю здесь, в обители… Поверить мне ты должен, княже. Из давних пор в обитель нашу как некую великую святыню, из дальнего Царьграда привезли лик Богоматери Пречистой. Предание гласит, что писана икона та святым евангелистом Лукою".
– "Я знаю образ сей, честная мать. Не раз я припадал пред ним в молитве жаркой!" - я инокине отвечал. Тогда она, в смущении и трепетом объята, приблизилась ко мне и тихо мне открыла тайну. "У солеи направо стоит икона Пречистой… Железными связями к стене она укреплена… Вот третью ночь, когда приходим мы во храм, чтоб править утреннюю службу, икону ту находим среди церкви… Пречистая незримо оставляет место у стены и на средину храма переходит". Объятый ужасом, её я слушал, не проронив ни слова. "И кажется нам, инокиням смиренным, что Пречистая покинуть наш храм желает, чтобы избрать себе другое место". Тут старица замолкла. Молчал и я… Столь дивное видение мне сердце взволновало. Не знал я, что и думать о чуде сем, и ужасался!
Князь умолк.
Поражённая его рассказом, толпа хранила молчание. Все дивились чуду и не могли его понять.
– Спросите сами старицу Евпраксию, она вам подтвердит всё сказанное мною!
– промолвил Андрей после некоторого молчания.
Толпа стала медленно расходиться. Все рассуждали о только что слышанном и не знали, чему приписать подобное чудо.
– Владычица в обители у нас уж много лет!
– заметил торговый гость Якун, старик с большой седою бородой.
– Покойный родитель мне сказывал о том, как принесли Её святую икону из Царьграда к нам в Вышгород.
– Подумать надо только, ведь сам евангелист Лука писал на доске из кипариса… - проговорил богатый рыбак Варфоломей.
– Куда её нам отпустить? В какое место? Не в Киев ли? У них своих святынь довольно!
– сказал кто-то из народа.
– Коль матушка Владычица изволит, киоту мы для Ней средь церкви учиним…
– Пускай попы молебны чаще служат…
– Ох, не к добру!
– шамкала старуха.
– То знаменье с небес, Господь шлёт за грехи нам кару.
– Ну, полно, старая! Господня милость к нам, - уверенно сказал Якун.
– Возвысить Он наш Вышгород изволит.
Но тем не менее беспокойство всё возрастало. Каждый объяснял чудо по-своему. Не знали, что делать, что думать. Шумное село притихло… Какой-то страх заставил смолкнуть всё веселье. Все чего-то ждали, к чему-то готовились.
V
В хоромах князя находился он сам вместе с Михно и двумя боярами, Кучковичами, свояками ему по жене.
Минувшею ночью Андрей окончательно решил покинуть Вышгород и Южную Русь, чтобы перебраться в Ростово-Суздальскую землю.