Андрей Миронов и Я
Шрифт:
Неожиданно для всех Ельцин полетел в Чечню. И неожиданно для Марии Владимировны раздался звонок в ее дверь. Она, как обычно, в халате, в сеточке, варила постный суп рататуйчик. Шлеп, шлеп к дверям. На пороге – жена президента Наина Иосифовна.
– Мария Владимировна, извините, что я без звонка. Борис Николаевич улетел внезапно, ничего не сказал, я очень волнуюсь.
Сели с Наиной Иосифовной за стол на кухне. Марья поставила серебряные рюмки, рябиновую, налила супчику, поели, выпили, поговорили, душу отвели. Потом еще налили – и супчику, и рябиновой.
– Только мне без сметанки, – попросила Наина Иосифовна. – Я со сметаной вкуса
Мария. Владимировна – умная – отвела все мысли жены президента от Чечни. Тут и охрана звонит – мол, прилетел! Простились они как лучшие подруги – приникли сердцем друг к другу за эти два часа.
– Какая же она умница, – говорила после встречи мне Марья. – Как скромно одета, как просто себя ведет, и главное для нее не она сама, а человек, который сидит напротив. Это настоящая высота!
В октябре месяце Марья мне сообщила: «Едем на открытие театра имени Андрея Миронова в Санкт-Петербург. Рудольф Фурманов сделал этот театр. Вот, Таня, не в Москве, а в Петербурге!»
И вот мы на Ленинградском вокзале с сопровождающим. Он провожает нас до вагона и вручает билеты – мне и Марье. Я разворачиваю билет, а там написано «Миронова Татьяна». Она смотрит на мою реакцию искоса, испытующе. Я делаю бесстрастное лицо, а сама думаю: что же она за такая озорница? Удочерила она меня или женила? Вот в чем вопрос! Ложимся спать в двухместном купе. Я не взяла ночную рубашку, потому что она не вошла в сумку. – – Голыми спят только проститутки! – комментирует она.
Я пью снотворное.
– Что вы пьете?
– Как будто вы не знаете? Снотворное. Я же никогда не сплю.
На ночь она молится полушепотом, а утром мне заявляет:
– У вас свиной сон! Вы так дрыхли!
На перроне нас встречает с цветами городской сумасшедший Рудольф Фурманов. И вот мы в «Астории». В той «Астории», в которой она 30 лет назад запрещала жить нам с Андрюшей. Городской сумасшедший Фурманов устроил нам все бесплатно – и гостиницу, и завтраки, и обеды! Вечером открытие театра – будет весь театральный Петербург и Москва. Фурманов – взлохмаченный, с безумными глазами, на лице кожа да кости от усталости, рукава пиджака, если его можно так назвать, полностью закрывают кисти рук. Он сидит на стуле и кричит:
– Вы должны говорить только обо мне на вечере. Потому что я жизнь свою положил на этот театр (при этом он еще шепелявит и не выговаривает ни одной буквы), посмотрите, на кого я похож! Говорите только обо мне!
– Вы сумасшедший! – говорит ему Мария Владимировна.
– Да, сумасшедший! Но я построил театр имени Андрея и сделал вам гостиницу бесплатно, и завтраки, и обеды! – стал махать рукавами пиджака без кистей рук и выскочил вон. Потом вбежал и крикнул:
– Вам еще будет машина каждый день, в любую сторону, говорите только обо мне!
Мария Владимировна облюбовала себе кресло в углу, села, задумалась, а я пошла пока в другую комнату посмотреть, где мы будем спать. О боже! Две кровати рядом с тумбочками, будем спать как муж и жена. Вошла в гостиную, где, задумавшись, сидела Марья.
– Вы должны дать ему в морду! – приказным тоном сказала она мне.
– За что?
– Вы должны ему набить морду и должны с ним драться! Андрей бы дрался!
– Да это уж непременно! – сказала я. – Но тогда не будет открытия театра. Я знаю, что вам не понравилось – вас задели бесплатные обеды и завтраки! Платите! Только вам всей жизни не хватит расплатиться. Это же «Астория»,
«На Петроградской стороне, Большой проспект, дом 75/35, семнадцатого октября в 19 часов состоялось торжественное открытие театра „Театр русской антрепризы имени Андрея Миронова“. В воздух „бросала чепчики“ вся верхушка санкт-петербургского общества. В честь веселого, вдохновенного и на удивление родного всем артиста. Состоялся концерт. А перед началом действия в фойе – галерея портретов Андрея в ролях, аквариум с рыбами, в честь его знака зодиака, где безмятежно плавают его красивые „тезки“. Звонки к началу спектакля прозвучали фрагментами мелодии его песни, затем его вынимающий душу голос в шлягере „Падает снег“. Плакали все. По Андрюше. Потому, „что не может быть, что его нет“. В зале присутствовали два мэра города – Анатолий Собчак, предыдущий, и Владимир Яковлев, настоящий, которые с рвением помогли осуществлению этого события. На сцене блистательно выступали В. Ковель, Е. Лебедев, М. Козаков, В. Лановой, Л. Чурсина и много других известных артистов. Мария Владимировна Миронова с царственной осанкой, прекрасная 85-летняя дама, актриса, днем присутствовала при освящении театра отцом Вадимом, а вечером под замирающие звуки сердца, под звонкие хлопки всех присутствующих разрезала голубую ленточку перед входящим в историю Российского театра ее сына Андрея Миронова.
И наконец, Рудольф Фурманов – главный двигатель состоявшегося события. Свойство темперамента – холерик, даже слишком холерик, амплуа – антрепренер, гениальный организатор, друг (он проработал с Андреем двадцать лет). Что бы мы делали без таких, как он? Как выражается Мария Миронова: «Смотрели бы шалаш в Разливе».
Через год после смерти Андрея Фурманова посещает рыцарская и конструктивная мысль, и он создает труппу с названием «Театр русской антрепризы» имени Андрея Миронова. Но нет помещения, на культуру отпущено 0,3 процента бюджета, театры, библиотеки и другие очаги культуры закрываются и находятся в состоянии «мерзости запустения».
В санкт-петербургском архиве Фурманов откапывает документы, в которых удостоверяется, что дом на Большом проспекте до революции принадлежал деду Андрея. И отважный антрепренер на девять лет отправляется в «крестовый поход» сражаться за свою мечту.
Театр родился, и наконец-то у него появилась крыша – в добрый час!»
Эта заметка была напечатана сразу по приезде в Москву мной в Париже, в газете «Русская мысль». Но мы с Марьей пока в Петербурге. Городской сумасшедший Фурманов предоставил нам машину, и вот мы несемся с Марьей в Павловск. Она знает, что это ее последняя поездка. В Павловске оказался выходной день, но перед нами открылись двери, и мы в полном одиночестве с экскурсоводом Наташей проскользили по волшебным залам этого дворца.
Следующий день – Царское Село. К ней подходят люди, ее узнают все музейные работники. Кто-то ей целует руки, она резко их отдергивает и говорит: «Я же не священник!»
А вот на скамье сидит Пушкин, возле которого Андрей когда-то читал его стихи, взлетая в вихре желтых листьев.
– У вас есть какая-то семейная тайна, – говорит Марье одна тетка. – У вас только один сын? А дочери нет?
– Нет, только сын.
– А это кто с вами стоит рядом? Посмотрите, как похожа.
Марья смотрит на меня и заключает: