Андрей Рублев
Шрифт:
Только за полдень гости, приодевшись, появились в трапезной. Боярыня Руфина оглядела ее убранство, истово крестилась на иконы. Молча сели за стол перекусить с дороги. Мать придирчиво оглядела стол, заставленный блюдами и мисами со всякой снедью, по выражению ее лица дочь поняла, что старуха столом осталась довольна.
Ирина Лукияновна с интересом посматривала на родителей. Мать не горбилась, а ее былая статность все еще не скатилась с покатости плеч. От одного взгляда
Облик матери отодвинул на второй план облик отца, дородного боярина Лукияна. Глядя на него, дочь убедилась, что он по-прежнему остался все таким же бессловесным, подчиняющимся жесткой воле жены.
Руфина ела молча, не торопясь, отведывая всю выставленную на столе снедь, не забывая съедаемое запивать то квасом, то медом. С особым удовольствием ела рассольного поросенка с рассыпчатой гречневой кашей, и даже, удивив мужа, сама положила ему на тарелку гусиные потроха с вязигой в уксусе.
Когда дочь второй раз пододвинула отцу блюдо с отварным сигом в пареном луке, Руфина недовольно произнесла:
– Не заботься. Ежели захочет, сам возьмет. Жиреет от рыбного, а у него одышка с удушием. Неужли помнишь, что рыбное отцу по душе?
– Помню.
Ирина Лукияновна, налив в чару мед, остановила взгляд на матери, а та, почувствовав в нем холодок, все же не отвела своего взгляда. Обе подумали, что радости в их взглядах нет оттого, что дочь никогда не видела ласки в глазах матери, и теперь не удивлялась их студености.
– Навестили тебя, Арина, чтобы вовсе ты не позабыла о нашем житье.
– Радость от встречи у меня превеликая.
– Так пошто сама столь годков к нам не наведывалась? Когда при муже была, тогда понятно. Не жаловала я его. Но после того как овдовела, только разок была, да и то мимоходом.
– Хозяйство у меня, матушка, с великим беспокойством. За конями, знаешь ведь, нужен неусыпный пригляд.
– Тиуна надо дельного завести. А ты молодцу вотчину доверила. Откуда эдакий объявился?
– Андрей, матушка, не тиун. Он иконописец. Новый храм иконами украсил.
– Сомневаюсь! Всю жизнь иконописцев только стариками видала. Пошто держишь его возле себя?
– Нужный он для меня человек.
Заметив на лице матери недовольство, Ирина, прервав разговор об Андрее, спросила:
– Куда путь держите?
– Неужли не поняла, что навестили тебя не по пути? Пусть ты и своевольна, но не забываем мы о тебе.
Руфина, сурово посмотрев на мужа, выкрикнула:
– Молви непонятливой дочери, зачем приехали!
Лукиян, помрачнев от слов жены, поднял на дочь глаза, заговорил сдавленным
– Горе у нас, Аринушка, великое горе, доченька.
Настороженно глядя на отца и видя его волнение, Ирина тоже спросила шепотом:
– Что случилось, батюшка?
Боярин, растерянно заморгав, отпил меда и виновато сказал жене:
– Сделай милость, Руфинушка, сама лучше скажи. А то меня удушие разом одолеет.
Руфина, поморщившись, не глядя на дочь, сказала с сухостью в голосе:
– Гришу, брата твоего, в Сарае татары в полоне держат!
От слов матери в глазах Ирины мелькнула тень испуга. Спросила, но в вопросе скорее было любопытство, а не тревога:
– Как его угораздило в Орде очутиться?
– По воле хана.
– Зачем Григорий понадобился ему?
– Хан призвал к себе нашего князя, а тот взял Гришу с собой.
– Чего неладное Григорий в Орде сотворил? Правду сказывайте, за что его в полоне держат?
Не ожидавшая подобного вопроса Руфина медлила с ответом.
– Слышали, матушка, про что спросила? О брате правды допытываюсь. Видать, по вашему желанию Григорий возле удельного князя трется? – догадалась дочь.
– А ему по родовитости – возле князя первое место. Парень видный. Позабыла, что у князя дочь на выданье?
– Не держу мысль про вашего князя. Он от Москвы в сторону глядит.
– Князю лучше знать, куда глядеть.
– У меня свой князь водится не лучше вашего. Какой выкуп татары за Григория выманивают?
На лице Руфины от вопроса растерянность. Шевелит губами бессловно. Ирина вышла из-за стола, прошлась по трапезной.
– Не невольте, матушка, молчаливым неведением. Дочь я вам, а беседуете со мной без откровенности. Велик ли выкуп?
– Да не в выкупе дело!
– Так сказывайте обо всем.
– Неужли думаешь, что из-за выкупа к тебе пожаловали. Не обеднели, и в твоей помощи нужды нет.
– Успокойся, Аринушка, – попросил боярин, комкая в руке хлебную корку.
– Успокоюсь, батюшка, когда узнаю про брата!
– Слушай, Арина! – Руфина, остановив взгляд на дочери и переведя дыхание, сказала: – Полонили Григория по слову хана. И до той поры татарин его не отпустит домой, покедова ты самолично не объявишься в Сарае.
– Зачем же я-то татарину понадобилась?
Руфина, крестясь, прикрыла глаза:
– Хан решил, что ты должна стать женой его старшего сына.
Ирина вздрогнула. Она вернулась к столу, смотря на родителей, допила из чары мед.
– Во мне, стало быть, выкуп?
– Князь заверил отца, что ежели осмелишься не выполнить пожелание хана, Гришу живым мы больше не увидим. Такова воля хана, Арина, а ее, сама знаешь, как переломленную палку о колено, в сторону не откинешь. Хан хочет твою жизнь за Гришину получить.