Андрей Сахаров. Наука и свобода
Шрифт:
В 30-е годы само слово «космополитизм» Большая советская энциклопедия объясняла вполне сочувственно: «Идея родины, граничащей со всем миром», возникшая в античности у идеологов «обнищавших угнетенных масс». При этом напоминалось, что «для рабочего класса всех стран родиной является страна, в которой установлена диктатура пролетариата. Рабочий класс, являясь патриотом своей социалистической родины, вместе с тем стремится превратить в свою родину весь мир».
Более наглядно это настроение показал популярный фильм «Цирк», вышедший на экраны в мае 1936 года. В фильме цирковая артистка — белая американка — вынуждена покинуть родину из-за того, что у нее родился чернокожий ребенок. Ее шантажирует и эксплуатирует отвратительный импресарио с немецко-фашистским акцентом. Только в СССР она находит дружбу, любовь и новую родину. В кульминации фильма чернокожему малышу в зале цирка
Однако Сталин, знающий о ситуации в мире не только из советских газет и кинофильмов, не мог тешиться видением мировой революции, которая запаздывала уже на двадцать лет. В декабре 1936 года сталинская Конституция зафиксировала новую картину мира: Советский Союз уже не зажигалка мировой революции, социализм может быть построен, по выражению Сталина, «в одной, отдельно взятой, стране», и потому страна эта — не самое слабое, а самое лучшее звено, авангард человечества.
Такая переориентация обеспечивала почву для возрождения национальной гордости, легко переходящей в высокомерие по отношению к народам, которым пока не удалось совершить у себя социалистическую революцию. Еще в предвоенные годы русский патриотизм стал предметом пропаганды, и эпитет «советский» начал заменяться словом «русский». Во время войны государственная пропаганда использовала также тему дружбы советских народов и дружбы с несоветскими, но антифашистскими народами США и Великобритании. Однако это покрывалось представлением о русском народе как старшем брате, на долю которого приходится и главная тяжесть на поле боя и главная ответственность за судьбу человечества. На праздновании Победы над Германией Сталин произнес тост «За великий русский народ» и затем ввел в свою речь — с сильным грузинским акцентом — выражение «мы, русские».
Послевоенное разъединение Объединенных Наций сделало жизнь партийных идеологов проще — все стало на свои места. Народу сообщили, что космополитизм «пропагандируется реакционными идеологами американо-английского империализма, стремящегося к установлению своего мирового господства», что космополитизм «является оборотной стороной агрессивного буржуазного национализма и враждебной противоположностью пролетарского интернационализма». Так объясняли новое слово в российской жизни послевоенные словари. [142]
142
Краткий словарь иностранных слов. М., 1951.
С начала 1949 года это слово уже не надо было искать в словарях. 28 января главная газета страны «Правда» объяснила его в редакционной статье «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». [143] За «Правдой» последовали другие газеты. За театральными критиками — другие профессии. Но перечень имен разоблаченных «безродных космополитов» был достаточно красноречив, чтобы народная мудрость зафиксировалась в двустишии:
Чтоб не прослыть антисемитом, Зови жида космополитом.143
Костырченко Г.В. В плену у красного фараона. М.: Международные отношения, 1994, гл. IV.
Хотя возвращение старой российской болезни для многих было совершенно неожиданным, оно вполне объяснимо.
В последние десятилетия царизма Россия подарила западному миру кроме слова intelligentia, еще и слово pogrom. Еврейские погромы, судебный процесс по обвинению еврея Бейлиса в ритуальном убийстве христианского ребенка, сфабрикованные полицией «Протоколы сионских мудрецов» — все это в XX веке добавилось к давним «законным» ограничениям права жительства (черта оседлости евреев), образования и работы. В царской «тюрьме народов» евреи оказались в самом жестоком карцере.
Это вызывало сильное сочувствие русской интеллигенции, и сочувствие действенное. На процессе Бейлиса свершилось правосудие, и в 1913 году, после двух с половиной лет, проведенных в тюрьме
В Советской России первых двух десятилетий антисемитизм практически исчез из государственной жизни. С пережитками, остававшимися в быту, государственная власть и общество успешно справлялись. Никакой национальной дискриминации не было при поступлении в высшие учебные заведения.
Доверимся наблюдательному натуралисту Вернадскому, который на социальную тектонику смотрел не менее зорко, чем на геологическую. Ему удавалось совмещать науку и общественную жизнь; не зря в 1906 году его избрали и в Академию наук, и в Государственный совет (высший совещательный орган Российской империи). Один из основателей Партии конституционной демократии, он в своих газетных выступлениях откликался на еврейские погромы и на черносотенный «патриотизм» и понимал, почему участие евреев в революционном движении России было непропорционально велико — к социальному гнету добавлялся национальный. «Процентная норма», препятствовавшая поступлению евреев в университеты, увеличивала процент евреев в революционном движении.
Отмена революцией государственных ограничений открыла евреям дорогу в сферы жизни, для них прежде малодоступные, — в большие города, в систему государственного управления, в науку и культуру. Чем стремительнее развивалась какая-то социальная сфера, тем больше туда устремлялось относительно более грамотных и энергичных, в силу национальных традиций, обитателей еврейской черты оседлости.
В 1927 году социальный натуралист Вернадский писал своему другу:
Москва — местами Бердичев; сила еврейства ужасающая — а антисемитизм (и в коммун[истических] кругах) растет неудержимо. [144]
144
«Я верю в силу свободной мысли…» Письма В.И. Вернадского Н.Н. Петрункевичу / Новый мир, 1989, № 12, с. 204—221.
А в марте 1938-го записал в дневнике:
Идет разрушение невеждами и дельцами. Люди в издательстве «Академии» все эти годы — ниже среднего уровня. Богатое собрание типов Щедрина-Гоголя-Островского. Откуда их берут? Новый тип этого рода — евреи, получившие власть и силу. При всем моем филосемитстве не могу не считаться.
Скорей всего, именно филосемитство Вернадского проявилось в дневниковой записи следующего месяца, когда, отмечая «интересный и блестящий доклад Мандельштама» в академии, он подытожил: «Благородный еврейский тип древней еврейской культуры». Хотя в России традиция библейских кровей сосуществовала с традицией, вскормленной малоблагородным бытом черты оседлости, обе они, судя по всему, имели малое отношение к Л.И. Мандельштаму. Знавшие его видели «глубину и тонкость мысли, широту научной и общей эрудиции <> неотразимое обаяние, истинно по-европейски культурного человека…» [145] Мандельштам был человеком европейской, а не еврейской культуры — так сложились обстоятельства его биографии.
145
Кравец Т.П. Академик Л.И. Мандельштам. К 100-летию со дня рождения. М.: Наука, 1979, с. 306.
Среди русской интеллигенции филосемитство было не такой уж редкой реакцией на исторический российский антисемитизм. Относящийся к делу пример — Капица, который дружил с Михоэлсом, ходил с женой на спектакли Еврейского театра (где им переводили на ушко «подстрочно»), а в августе 1941 года выступил на митинге «представителей еврейского народа». Речь русского ученого, действительного члена Академии наук СССР, члена Английского Королевского общества, лауреата Сталинской премии профессора П.Л. Капицы вошла в сборник, выпущенный Политиздатом с невероятным (для этого издательства в любое другое время) названием «Братья евреи всего мира!» [146]
146
Братья евреи всего мира! Выступления представителей еврейского народа на митинге, состоявшемся в Москве 24 августа 1941 г. М.: Госполитиздат, 1941, с. 19—20.