Андрей

Огисфер Муллер

– Да, - говорю. Не хочется с ним тормозить, сейчас прицепится и будет делать вид, как я его достал уже. Сам трёп разведёт – а потом, типа, я его в разговор втянул.

– Ты чего-то сегодня на всех уроках был, - смеётся. Типа, ирония.

Ну вот, началось.

– Да, - отвечаю, а сам на лестницу смотрю, как бы свалить поскорей.

Тут он начинает мне загонять о том, как он на девятое мая «нажрался» и чуть в костер «военный» не навернулся, а потом как на

него какой-то «комис-сар» – орал, протрезвлял, типа мне это интересно.

Постоял, послушал, да, блин, - гадкий человечишка, просто мерзавец.

Короче говоря, он и забыл куда шел, пока не вышла Лариса - мое спасе-ние. Он переключил внимание на нее, с такой харей, как будто это я его тор-мознул, а я нырнул на лестницу, даже не попрощавшись.

– Что, в армию теперь? – только и услышал я от него вслед.

– Не знаю, - говорю.

– Тебя по-любому отчислят!

– Да плевал я, - себе под нос пробубнил, уродец уже этого не слышал.

Действительно, плевал я.

4

Это был парадный вход, тот, которым пользуются все. Точнее говоря, не парадный, а единственный, - в отличие, к примеру, от школы, где я учился. Там было две лестницы - парадная и черная.

Если сравнивать, то эта лестница была скорее похожа на черную. Тускло освещенная и излишне крутая, еще и этот побитый кафель на площадках - такой скользкий, и эти цветы, просто бесит, висят на стенах площадок, обильно политые, с удивительно безжизненно болтающимися прядями лис-точков сухой зелени, начинающей желтеть. Висят для проформы, поэтому и бесят, - поливают их, а света нет, они и желтеют.

А еще на этой лестнице всегда кто-нибудь окликнет. Не понимаю я этой тупой привычки кричать в спину человеку. Кому это может быть приятно? Идешь себе, идешь, и тут - тормози, разговаривай, причем в большинстве случаев это оклик ради оклика, например, чтобы поздороваться.

– Гринин!

Ну вот, я же говорил.

На этот раз это наш дорогой Афганец, учитель ОБЖ, как всегда в камуф-ляже. Афганцем его зовут в шутку. Никто про него толком ничего не знает. Одни говорят, что он бывший офицер, уволенный в запас, другие, - что он просто выеживается и ходит в камуфляже, корчит из себя крутого вояку, по-этому и прилепилось к нему – Афганец. Хотя, если честно, мне кажется, сине-ват он для офицера, больно пьет много, да и сутулится сильно, - по-моему, у офицеров выправка в крови, да и борода у него.

Не знаю, в общем, не Шерлок Холмс я.

Я его еще про себя, одно время, хакером называл. Случай был. Стояла наша группа перед кабинетом, в ожидании урока, практика у нас такая - никого на переменах в помещение не пускать. Напротив того кабинета каби-нет завуча был, там у секретаря повис компьютер, и Афганец с умным видом советовал как его запустить снова. Знаете, чего изрек? «Надо пароль», - гово-рит, «ввести», - и так умно бороду свою долбаную

чешет, кретин. Смех сме-хом.

– Ты мне обещал парты чинить, - сказал он, когда приблизился.

– Да, но… - начал я, глядя в сторону.

– Не, не убежишь, пошли, - Он тупо думает, что угадал мои мысли, - Дал слово - держи, чего ты, учись этому смолоду.

Любит эта скотина жизни поучить, думает, людей насквозь видит. Нику-да не старался я убежать, просто нос отвернул, запах чеснока был таким не-выносимым, будто бы для отпугивания вампиров.

– Давай, пошли, - немного весело произнес Афганец. Вампиров, наверное, сегодня было особенно много.

Что делать, поплелся следом. Все планы отступают, теперь этот упырь за-мучает.

Тут у вас явно возникнет вопрос, - с какого перепуга ученик должен ре-монтировать парты?

Ответ прост - это моя повинность, официально за сломанный стенд, а на самом деле за другое.

Стенд я сломал случайно, даже не помню как, вроде плечом задел, а эту скотину угораздило упасть и сломаться по каждой реечке, а другую скотину угораздило это увидеть. Дело нестрашное и поправимое, тем более, что стенды ломаются всегда, да никто их и не читает, короче, не нужны они никому, другое дело - загаженные стены под ними. Впрочем, это уже другая история.

На самом деле, дело было вот в чем. Я оскорбил на уроке какого-то на-шего полководца, резонно ответив на вопрос о нем, что на уроке ОБЖ долж-ны вестись разговоры не о войнах, а непосредственно о предмете, то есть об ОБЖ. И просто надоела мне эта марсомания, все эти маневры, переходы - как будто только этот урод полководец все делал, а где же солдаты, где их заслуга? Они ведь тоже люди, и для них все это было мукой, - все эти красивые стрелки на картах. Мне кажется, все люди, обожающие армию, просто не были там, - а я не был и не хочу. Не люблю - говорят мне одно, а вижу я совсем другое. В смысле - видел я этих солдат. Впрочем, я о них уже говорил.

Вся группа, естественно, рассмеялась - они всегда ржут как кони, не поймешь даже над чем конкретно - то ли над тобой, то ли над учителем, коро-че заржали и все тут. Афганец, естественно, побелел и наорал на меня, но ни-чего более не сделал, а потом этот стенд дебильный упал, вот тогда он на меня и насел, теперь гоняет по любому поводу - «отрабатывай».

Кабинет ОБЖ находился на втором этаже, прямо под кабинетом литера-туры, собственно, туда этот гад и шел, когда встретил меня.

«Как же я тебя ненавижу, Ромик», думал я, проклиная этого козла, за то, что он меня задержал. Сейчас я мог бы уже идти домой и делать все, что за-хочу, а теперь этот урод припашет, и будет издеваться, пока самому не надо-ест.

– Ты знаешь, кто такой Ленин? – ни с того ни с сего спросил Афганец, не поворачиваясь.

Честно – я просто не понял вопроса. Замялся. Это он к чему?

– Эхх, - не дождался ответа Афганец.
– Чему вас только учат?