Андроид
Шрифт:
Забрав у гостя сверток, он ринулся в боковую комнату.
– Я сама! – Катенька вскочила и кинулась следом за ним, словно чего-то вдруг испугавшись. В тесной комнатке они едва не столкнулись. Девушка выхватила из рук Кошкина сверток и, снова сказав: «Я сама», тихонько толкнула плечом помощника к выходу.
Определившись со стиркой, они втроем сели к столу. Катенька, несмотря на уговоры, виски либо водку пить отказалась.
– На ночь глядя, извините, не пью, – говорила она.
– Она не будет, – подтвердил отец. –
Выпив и слегка закусив, они снова разговорились. Федор Ильич от выпитого расслабился и стал рассказывать про то, как вдвоем с супругой оказался в безлюдном лесу, как не на что было жить.
Катенька в основном молчала и лишь иногда поправляла отцовский рассказ.
– Это попервости, – продолжал Федор Ильич. – Но потом-то всё изменилось, когда мы, наконец, освоились. У нас для жизни там всё имеется – вплоть до связи и телевидения. Короче, это был такой узел в тайге, в гористой местности… Я сам его строил, когда служил… Потом эти пришли…Безмозглые… И началась канитель. Представь, мне теперь говорят, что меня нет, что никто мне теперь не обязан…
– Это точно, – усмехнулась Катенька. Пятьсот километров тайга – живут там лишь дикие звери…
– Действительно…
Федор Ильич с жалостью посмотрел в ее сторону.
– Прости меня, доченька. Прости, если сможешь.
– Папа…
– Это я затащил тебя в лес.
– Папа! – воскликнула Катенька. – Я родилась там! Никто меня не затаскивал!
– И то верно. Прости…
Кошкин потянулся к бутылке виски, однако Федор Ильич категорически остановил его, прикрыв свою стопку ладонью.
– На этом спасибо, Владимир, – сказал он, – нам еще добираться с утра.
Пельмени были съедены, водка выпита. Оставалось одно – спать. Поднявшись из–за стола, Кошкин повел гостей коридором к месту ночевки. Дверь его спальни была открыта. Машка сидела в кресле, склонив голову на бок, и молчала.
– Ступай на кухню, приберись, – велел ей Кошкин, однако та даже не шевельнулась.
– Ну, погоди у меня, – угрожающе произнес Кошкин, закрывая дверь. – Я с тобой еще разберусь. – И к Кате: – Надо менять настройку, а у меня руки до этого не доходят.
Втроем они вошли в спальню Софьи Степановны и столпились возле просторной кровати. В ней могли разместиться, как минимум, трое, но Катенька воспротивилась.
– Я на полу лягу, – сказала она, мрачнея лицом.
– У меня матрас надувной имеется. Туристический, – вспомнил Кошкин.
– Вот и хорошо, несите ее сюда, Володя, – обрадовалась Катя.
Так и сделали. Принесенную Кошкиным полость быстренько развернули, надули электрическим компрессором – и появился матрас. Катя, не говоря ни слова, тотчас легла на него при всех и помахала рукой. Оставалось накрыть ее одеялом и выключить свет.
«Вот и хорошо, – решил Кошкин, оставляя гостей одних. – Как ни крути, но спать в одной кровати отцу со взрослой
Утром Кошкин проснулся от громкого стука в дверь. Это мог быть кто угодно, в том числе милиция, для которой раннее утро – самое время для вышибания косяков. Уж больно ретивый у них оказался начальник. По всему выходило, что эта банда взломала дверь в подъезде. Иначе и быть не могло. Но сигнализация на подъездной двери при этом почему-то молчала.
Грохот между тем прекратился. В спальне было прохладно и пасмурно, о стальной подоконник отчетливо бились крупные капли дождя. Машка сидела в кресле в той же позе. Грохот двери нисколько ее не смущал. Владимир посмотрел на часы, висевшие на стене: стрелки показывали ровно пять. Он поднялся, сунул ноги в тапочки и вышел в одних трусах в прихожую.
В широком мониторе, установленном на двери, виднелась пустая площадка и длинная лестница, ведущая книзу. На лестнице и площадке не было никого.
«Вот и ладненько, – подумал Кошкин, удивляясь пустоте за дверью. – Значит, это мне всего лишь приснилось…»
Он постоял с минуту возле двери, соображая. Затем развернулся, собираясь сначала зайти в туалет, а потом уж продолжить сон. Он шагнул было от двери, но в этот момент грохот двери снова прошил его с головы до ног, так что жаром ударило в копчик и заломило в корнях волос: неприступная квартирная дверь форменным образом грохотала.
Кошкин дернулся к стене, обернулся, страшась увидеть за дверью, как минимум, милицейский взвод, однако вновь обнаружил там зловещую пустоту.
«Боже, – подумал он, – неужели подкралось то самое, от чего нет спасения…»
В голове у Владимира грохотало, в то время как гости, а также и Машенька, возможно, ничего не слышали. Значит, решил он, это у него в голове… Именно так… Только бы гости не заметили его возле двери. Надо лечь и успокоиться.
Дверь тем временем грохотала. Этот грохот был до того настоящий, что с потолка сыпалась, оседая, тонкая пыль. Пыль сыпалась, но никого на площадке не было.
Кошкин затравленно оглянулся вдоль коридора и увидел там Катеньку с Федором Ильичем. Дочь выглядывала из-за двери, отец стоял в коридоре, расставив ноги. Увидев их, Кошкин еще больше испугался, неожиданно посчитав себя источником этого шума.
– Все хорошо, – бормотал он, – ложитесь, пожалуйста…
– Но там же стучат, – напомнила Катенька. – Такой грохот, Володя…
Она впервые назвала его так, подошла и прижалась к его спине дрожащими руками.
Стук прекратился, настала тишина, прерываемая непонятным сопением из-за двери. Потом в замке заскрежетало, кто-то вставил снаружи ключ и пытался открыть дверь, однако замочная защелка не давала этого сделать.
– Ну, ты у меня за все ответишь, – донеслось из-за двери. Это был голос Софьи Степановны.