Анекдот о вечной любви
Шрифт:
— Дурак ты, а не ассенизатор! Никто во мне не свинячил. Бох поставил мне подключичный катетер, чтоб за каждым разом вены не дырявить, так вот его нужно достать.
Примерно с минуту Петька пристально меня разглядывал, таинственно мерцая фиолетовым синяком, а потом с жалостью в голосе произнес:
— Вась, а может, ты зря из больницы сбежала?
— Почему это зря? — не поняла я. Вообще-то, мое состояние здоровья на данном отрезке времени оставляло желать лучшего. Возможно, я и полежала бы еще в больнице под присмотром бдительной Зинаиды, тем более что в ее глазах я недавно приобрела
— Мне почему-то кажется, — осторожно пояснил Петруха, — что голову тебе стоит получше подлечить, а то вишь, как ты думаешь: сам Господь Бог капельницу тебе ставил…
— Говорю же — дурак, — пожала я плечами. — Бох — это не Бог, а врач!
— Вот-вот!
— У врача фамилия Бох. Евгений Арсеньевич Бох. Между прочим, медальон под твоим глазом, — кивнула я на Петькину красу, — его рук дело. Золотые руки, право слово!
— Угу, золотые… Ладно, где эта твоя клистирная трубка? Только предупреждаю, я не профессионал.
— Это не страшно. Ковчег был сооружен дилетантом, профессионалы построили «Титаник», так что не робей, дружище! — с этими словами я с негромким, но жалобным стоном стянула с себя футболку.
— Упс… — или что-то в этом роде слабо вякнул Петька и с грохотом повалился со стула. Тарелка с гречневой кашей прилегла рядом.
Шустрая Клеопатра, почуяв халяву, оставила в покое мою голову в бинтах и с видимым удовольствием приступила к незапланированной трапезе. Странно! Что это так взволновало приятеля? Наверняка не стерильные медицинские нашлепки, которыми меня щедро украсили в больнице. Учитывая род занятий Петрухи, могу с уверенностью утверждать, что ему доводилось видеть и не такое. Опустив глаза, я тихо ойкнула и с поспешностью, на которую только была способна, выбежала из комнаты. Дело в том, что, кроме нашлепок и клапана катетера, на мне ничего не оказалось. То есть совсем. В смысле нижнего белья. Напяливать бюстгальтер на свежие раны, а потом еще и носить его с достоинством — пытка покруче «испанского сапожка», который широко применялся средневековой инквизицией. К тому же Петька забыл прихватить эту пикантную деталь дамского туалета, когда принес мне в больницу свои вещи. Да и где бы он взял лифчик — у маменьки? Я бы в нем утонула.
В крайнем смущении я закрылась в ванной. Как же это я не подумала, что своим неглиже могу так смутить мужественного криминалиста? Да и то сказать, на Петьку я давно смотрю как на подружку, то есть друга, а вот в качестве мужчины как-то его не воспринимаю. Хотя на чей-то вкус он, наверное, настоящий мачо. Вопрос в том, как Петька воспринимает меня. Интуиция подсказывает — чисто дружеские отношения в его планы не входят. А может, он просто не может справиться со своим либидо?
В дверь ванной деликатно поскреблись.
— Василь Иваныч, Клеопатра всю гречку слопала, — в голосе Петрухи явно сквозили виноватые нотки. — Заворот кишок может случиться… С голодухи нельзя сразу так много кушать. Неплохо бы ей желудок промыть.
— Отвали! — рявкнула я, маскируя под суровостью глубокое смущение.
— Фу, грубо, Вася! Животное в опасности, а тебе хоть бы хны…
— Отвали! — повторила я. Все еще находясь в растрепанных чувствах, я дрожащей рукой схватилась за клапан катетера и
— Вась, только ты не подумай… — снова заскулил из-за двери Петька. — Просто… Ну… неожиданно как-то… Столько шрамов будет!!!
Вот вам, пожалуйста, и о чем с таким типом разговаривать?! Я-то думала, что он обалдел от красоты неземной, а на самом деле приятель просто позавидовал моим будущим шрамам!
— Ты пижон, Петя, — горько всхлипнула я. — Ты сам пижон, и дети твои будут пижонами, и внуки тоже. Ты Кольке своему позвонил? Мне срочно нужны результаты экспертизы! И, кстати, подготовь к просмотру необходимые видеоматериалы. Я выхожу…
Даже из-за закрытой двери ванной я почувствовала, как заволновался Петр.
— Выходишь! Уже?! Ага, хорошо… — в коридорчике послышалась торопливая беготня. — Выходи, Вась, выходи и ничего не бойся, слышишь? Я сейчас вмиг достану из тебя эту клистирную трубку. Между прочим, кое-какие медицинские познания у меня имеются. Извлеку катетер — глазом не успеешь моргнуть. Не хуже твоего Боха!
— Не ври, — попеняла я приятелю. — Пять минут назад ты уверял, что в области медицины ты полный профан.
— Ошибся я, Вась! А сейчас вспомнил: когда я был маленьким, лечил всех больных зверушек: и жучков, и паучков… Собачек разных, кошечек… Особенно кошечек любил! Они такие мягкие, пушистые! To есть беззащитные, — поправился Петька, сообразив, что он малость увлекся. Впрочем, заострять на этом внимание я не стала и, натянув на себя махровый халат (на этот раз свой собственный), с достоинством английской королевы выплыла из ванной с зажатым в руке злосчастным катетером.
— Продолжай тренироваться на кошках, Петр.
С этими словами я повесила катетер на плечо друга и вернулась в комнату. Когда Петька ко мне присоединился, я допивала уже остывший кофе. Приятель выглядел смущенным, боялся поднять глаза и внимательно изучал ковровое покрытие на полу. Должна прижаться, я тоже испытывала некоторую неловкость, а потому, чтобы ее скрыть, выглянула из-за кружки и потребовала:
— Звони Кольке, Петя. Боюсь, анализы пропадут!
— Побойся бога, Василь Иваныч! Половина шестого утра…
— Это ты его бойся, — посоветовала я приятелю, — а то второго глаза лишишься. Ты же уверял, что Колька — новый мент! А менты по определению должны быть на страже порядка и законности круглосуточно. Как в песне поется? «Мы поможем, мы все время на посту»! — нежно промурлыкала я, однако эта нежность немедленно трансформировалась в агрессивность и отчаянную решимость: — Звони менту, мать твою!
Могу сложить голову на пьедестале истории — мой старенький папа, который прошел суровую школу жизни, а в данное время окучивает скромный огород в Рязанской области, завязал бы свой язык морским узлом, если бы вдруг услышал, какие слова изрекает его дочь! Наверняка потом к моему мягкому месту плотно приложилась бы хорошо всем знакомая пряжка со звездочкой, но сперва папуля испытал бы законное чувство гордости… Петруха вдруг разом исчерпал свои доводы и схватился за телефон, как зарвавшийся игрок хватается за случайный выигрыш.