Ангел, автор и другие

Клапка Джером Джером

II

Философия и «демон»

Насколько мне известно, философия состоит в перенесении с твердостью всяких невзгод. В этом смысле величайшим философом смело можно признать ту простую женщину, которая была доставлена в больницу с ногою, пораженною антоновым огнем. Осмотрев эту ногу, врач прямо сказал:

— Вам придется отнять ногу.

— Всю? — осведомилась больная.

— Да, до колена… может статься, даже и выше. Вы поздно спохватились явиться сюда.

— А без этого никак нельзя

обойтись?

— Никак нельзя, если хотите уцелеть сами.

— А?.. Ну, режьте с богом! Это ведь не голова, а только нога, — утешила сама себя мужественная женщина.

Люди низших классов имеют перед нами, лучше поставленными и обеспеченными, то огромное преимущество, что им постоянно доставляется случай упражняться в благородном искусстве философии. Как-то раз я присутствовал на вечере для поденщиц, устроенном нашими благотворительницами. Когда многочисленные «гостьи» были напоены чаем с печеньем, мы приступили к увеселению их. Одна молодая леди, гордившаяся уменьем «читать по руке», захотела предсказать «гостьям» судьбу.

При взгляде на первую протянутую ей руку миловидное личико современной сивиллы омрачилось облаком грусти.

— Вам предстоит большая тревога, — сказала она обладательнице руки, почтенной старушке.

— Только одна? — с улыбкой переспросила та.

— Да, только одна, а потом все пойдет хорошо, — уверяла леди, видимо довольная тем, что ее слова принимаются всерьез.

— Ну, слава богу! — пробормотала старушка.

Очевидно, она так привыкла ко всевозможным тревогам, что еще одна новая нисколько не смущала ее.

Впрочем, и мы все с течением времени становимся нечувствительными к ударам судьбы. Помню, как я однажды обедал у одного своего приятеля. Пришел из училища его двенадцатилетний сын и сел с нами за стол.

— Ну, как у вас сегодня шло в училище? — спросил отец.

— Ничего, папа, — весело отвечал юнец, уплетая за обе щеки еду, — все шло хорошо.

— Никого не наказывали? — продолжал отец, как-то странно глядя на сына.

— Никого… за исключением, впрочем, меня, — без малейшего смущения проговорил мальчуган, с трудом прожевывая огромный кусок жаркого, едва умещавшийся у него во рту.

Философия — штука немудреная. Вся ее сила в том, чтобы стараться не обращать внимания на неприятности, которые на каждом шагу случаются с нами. К сожалению, из десяти случаев в девяти мы никак не можем заставить себя не замечать этих неприятностей.

«Никакая невзгода не может огорчать меня без соизволения на это обитающего во мне демона», — говорил Марк Аврелий.

Но мы, обыкновенные смертные, не можем полагаться на сидящего в нас «демона»; он очень лениво следит за нашими интересами.

— Ты опять, гадкий, — говорит мать своему четырехлетнему отпрыску. — Смотри, я тебя выдеру.

— Не видесь! — уверенно говорит крохотный шалун, изо всех сил цепляясь за ручки стульчика, в котором помещается. — Я кьепко сизу… не

стассись меня.

Но «демон» не настолько крепко держит ребенка, чтобы мать не могла стащить его со стульчика и не надавать ему шлепков. Следовательно, «демон» коварнейшим образом сдался на расправу матери. Вот и надейся на этих «демонов»!

Зубная боль не может мучить нас, или, вернее, мы можем не чувствовать ее мучений, пока «демон», то есть, собственно говоря, сила нашей воли, удерживает нас на месте.

Но стоит немного ослабнуть этой силе, как боль захватывает нас в свою власть, и мы от нее воем.

В теории все великолепно, а на практике… На практике получается совсем другая картина. Например банк, в котором находятся все ваши сбережения, прекратил платежи. Вы говорите себе: «Ну, что ж, пропали деньги — и Бог с ними! Не сходить же с ума из-за этого?» А на другой день в вашем доме собирается целая толпа со счетами из разных лавок и магазинов и устраивает вам скандал. Или возьмем такой случай: вы выпили бутылку фруктовой воды, уверив себя, что это настоящее шампанское. Но на следующее же утро ваша печень будет доказывать вам всю тщетность подобных самовнушений.

Я знал одного ярого вегетарианца. Он проповедовал, что если бы люди, в особенности бедные, всецело перешли к вегетарианству, то задача их существования решалась бы гораздо легче и, кроме того, люди стали бы более нравственными. Быть может, он и прав. Но, во всяком случае, он мог быть прав и только относительно самого себя. Как-то раз он пригласил к себе на обед десятка два бедных подростков из соседних домов с целью наглядно показать им преимущества вегетарианского способа питания. Он старался уверить их, что чечевица — то же жаркое, цветная капуста — котлеты, а вареная морковь со свеклой — те же сосиски.

— Вы все любите сосиски, — говорил он, — а наше нёбо во рту — не что иное, как орудие воображения. Скажите себе: «Я ем сосиски», и эти овощи вполне заменят вам сосиски не только по вкусу, но и по питательности.

Большинство парнишек согласились с ним, что действительно стоит только пожелать, и овощи превратятся в сосиски. Только один из них — парень, очевидно, более откровенный, заявил, что овощи все-таки кажутся ему именно овощами, а не сосисками.

— А почему же и ты не можешь уверить себя, что это — сосиски, как сделали твои товарищи? — осведомился хозяин.

— Потому, что у меня нет боли в животе, — пояснил парень.

Оказалось, что хотя он и любил сосиски, но всегда страдал от них жестокой резью в желудке; а так как от овощей, которыми его угостил вегетарианец, такой боли он не чувствовал, то и не мог, при всем желании, вообразить себе, что это сосиски.

Если бы в нас не было ничего, кроме «демона», то нам было бы легче философствовать. К сожалению, мы существа составные, и в нас находится кое-что еще, очевидно, преобладающее над нашим «демоном».