Ангел Бездны
Шрифт:
У Управления я остановился сразу за его машиной, вошел вместе с ним в здание, прорвался в кабинетик на втором этаже.
Сазонов хмуро взглянул на меня:
— Чего тебе? У нас одно ЧП за другим, некогда мне с тобой философствовать.
— Я понимаю, Михаил Логинович. Только хотел напомнить, что мы с вами собирались в больницу к Владимирову, фотки места крушения ему показать…
— К Владимирову сейчас нельзя. У него сильная простуда. Состояние средней тяжести. Колят антибиотиками, скоро будет в форме. Но пока визит откладывается.
— Осмелюсь поинтересоваться, Михаил Логинович, почему вас сегодняшний случай похищения заинтересовал?
— Или все же… Не знаю я ничего. Вернее, не понимаю пока… Могу только сказать тебе, Слава, что двоих из похитителей свидетели опознали. Случайные прохожие. Во время прежних исчезновений людей их видели рядом с теми местами или домами, откуда пропадали люди.
— В прошлый раз вроде и свидетелей не было?!
— Были, Слава, были. Только я не разглашал их имен. Уж больно дело запутанное. Честно говоря, мне за каждого свидетеля страшно. Между прочим, из троих сегодня похищенных женщина была свидетельницей одного из предыдущих преступлений!
— А двое мужчин?
— Один — ее муж, инженер, в НИИ работает. Второй в гости пришел.
— Михаил Логинович, а среди тех двоих, которых видели во время похищения, смуглого парня не было?
— Напрасны твои надежды, сыщик! Не было среди них «черного». Но… — Тут Сазонов помолчал, потом весомо заметил: — Но один из двух похищенных мужчин — гость супружеской четы — пассажир поезда, потерпевшего крушение… Вот почему мне пришлось ехать сегодня на Коленную. Кроме всего прочего, именно этот пассажир видел… — Он помедлил, потом махнул рукой: — Ладно, все равно тебе это стало бы известно. Он ехал в первом вагоне, сразу за багажным, и видел мельком двух мужчин, скрывавшихся в кустах. Правда, лиц он не разглядел, но тем не менее… Он вчера мне пожаловался: показалось, что следят за ним. Я его как мог успокоил и охрану на всякий случай дал. Так охранник мой в кустах валялся с разбитой башкой. Говорит, не заметил, как подкрались… Вот такие пироги! — Сазонов замолчал и отвернулся.
Я почел за лучшее смыться.
Ну что же! К Владимирову пока нельзя. О похищениях я все равно ничего дополнительно не узнаю, надо ехать в Питер — решил я. Поезда сегодня уже не было. Я взял билет на завтрашний утренний и пошел навестить Алексея. Время было к обеду, я надеялся, что Панкратов уже вернулся от Каширина. Но его еще не было. Я зашел в буфет, куда и явился Леша минут через пятнадцать.
Я поздоровался с ним. Алексей кивнул в ответ. Лицо у него было какое-то отрешенное. Не понравилось мне его лицо.
Я пил чай, закусывал «сникерсом» и молчал. Панкратов тоже помалкивал. Наконец я не выдержал, спросил:
— Как знакомство с большим начальством?
— Хорошо, — автоматически ответил Алексей, потом очнулся, взглянул на меня, будто только что заметил, и ответил вопросом на вопрос: — Тебе с Кашириным никогда не приходилось встречаться?
— Кажется, нет. Во всяком случае, фамилия ничего не говорит.
— А у меня такое впечатление, что я его где-то видел. И даже разговаривал. Но где — не могу вспомнить.
— Может быть, похож на кого-нибудь?
— Возможно. Здесь я с ним не встречался. Это точно. В Питере или в Москве, вроде тоже нет. Но ощущение такое… будто… — Панкратов махнул рукой. — Неважно. Придет время — вспомню… А разговор был самый обычный. Ничего сенсационного я от Каширина не узнал. Он курирует правоохранительные органы и пожарников. Очень озабочен обострением криминогенной обстановки
— Лекцию о свойствах талантливого зла выслушал?
— Да-а, лекцию своего рода… Стоп! Вспомнил! В Питере однажды, на заре перестройки, нас, молодых начинающих журналистов, толпой пригнали на лекцию «О некоторых особенностях человеческого мозга». Вот он, этот самый Каширин, ее и читал. Только фамилия у того лектора была другая… Какая, не помню!.. Ей-Богу, Слава, это он! Тогда нас поразили рассуждения лектора о схожести причин появления талантливых людей. «Мол, жизнь требует и порождает гениев как добрых, так и злых, потому что если бы существовали одни добрые гении, зло бы погибло. Между тем все должно быть в мире уравновешено. Поэтому добрым гениям природа противопоставляет злых». Тогда, помнится, нас, сопляков, его рассуждения, мягко говоря, удивили, хотя многие и согласились с такими выводами. Но самое главное, чем мне запомнился этот лектор, — он вдруг пустился в размышления о том, что понятия добра и зла относительны, так же как понятия красивого и уродливого. Сказал: «То, что в Европе считается прекрасным, на островах Полинезии может показаться уродливым, и наоборот». Этот тезис мне ярко запомнился, хотя показался явным бредом. Но возразить ему я почему-то не решился, хотя казалось бы — чего проще? Существуют четко определенные нормы человеческой морали, хотя бы Десять Заповедей. Все, что противоречит этим нормам, — зло для человека… Точно он! Но почему другая фамилия? И как сюда попал?
— Выясним, — сказал я и решил уточнить: — А что он по поводу непонятных смертей, воскрешений и похищений говорил?
— По сути дела, ничего. Сказал, что надо искать преступников.
— Но у него свое мнение есть по этим загадкам?
— То же самое, что и у тебя. Нет, говорит, ничего мистического. Есть люди, которые все это организовывают. Вот здесь он и начал рассуждать о гениальности преступников. Впрочем, говорил без восхищения, но и не порицая. Нейтрально.
— Ты бы поговорил со своими коллегами из местных газет. Они должны знать, как и когда появился здесь Каширин, — решил я озаботить Алексея очередным заданием. И добавил: — Вернусь из Питера, может, что прояснится.
Я решил, что пора перед дорогой передохнуть, и предложил Алексею разойтись по номерам. Правда, спросил перед тем, как попрощаться:
— Призрака не опасаешься? Может, вместе ночку просидим?
— Теперь уже не страшно, — улыбнулся Леша. — Вроде как свое существо, хоть и не материальное.
— Ты, кстати, о призраке не упоминал в разговоре с Кашириным? — спросил я, испугавшись почему-то за друга.
— Нет, промолчал. Сам не знаю, почему. Постеснялся, что ли…
— Правильно сделал, — я облегченно вздохнул. — О таких интимных вещах лучше помалкивать. Ну, прощай, будь здоров!
Мы разошлись по своим комнатам.
Ночью я спал плохо, прислушивался к шорохам в коридоре, ждал, не постучится ли ко мне Леша. Но ночь прошла тихо, и утром я отправился на вокзал. В вагоне влез на верхнюю полку и проспал почти до самого Петербурга.