Ангел для Рыбки
Шрифт:
— Сомова, ты мне вообще не нужна, просто так забавно всё воспринимаешь! Сразу пыхтишь, дуешься — трудно удержаться. — Признался Глеб, приближаясь ко мне.
Что за люди, а? Как может быть приятно издеваться над человеком? Причём над тем, кто тебя никогда не обижал и которого ты ненавидишь просто так?
— За что ты ненавидишь меня? — спросила я прямо.
Никогда бы не задала этот вопрос при иных обстоятельствах, но здесь, на крыше, я ощущала себя, как на вершине горы и как на краю гибели. Здесь и сейчас я могла задать любой вопрос совершенно спокойно,
Меня даже не порадовало, что я застала своим вопросом парня врасплох.
— Сложный вопрос. — После долгого молчания ответил он. — Можно, я не буду отвечать?
Нет уж, Глеб, не тот момент, когда я могла повестись на такую миролюбивую просьбу.
— Нельзя. — Отрезала я, решительно поднимая взгляд на него. — Давно хотела спросить, и теперь хочу, чтобы ты ответил!
— Боюсь, ты слишком долго собиралась спросить, — усмехнулся он.
— Почему же?
— Потому что за что ненавидел раньше — потеряло смысл, но появилась и новая причина… Только я стал умнее, и это уже не ненависть, всё в прошлом… — Он протянул мне руку и глаза его снова озорно заискрились: — Так что, если хочешь, мы могли бы продолжить…
Он снова о своём! С ним невозможно говорить серьёзно, невозможно попытаться его понять! НЕ мог даже нормально ответить! Противный тип!
— Помоги мне спуститься! — потребовала я, признаваясь себе, что сама не справлюсь. Даже злость на Ивлева больше не подпитывала мои силы должным образом.
— А если нет? — лукаво прищурился он. — Если только за плату в размере одного поцелуя, что тогда?
Тогда я лучше навернусь с крыши и стану законно ненавидеть тебя всю жизнь! И о тебе обязательно узнает Виктор — а уж он-то поговорит с тобой по-мужски, я своего отчима знаю! НЕ ради меня, а ради спокойствия мамы, которая станет переживать за меня. Вот за её нервы он Глеба и порвёт на лоскуты!
Я ринулась к краю крыши, но не смогла пересилить себя и ступить на лестницу. Вновь испугалась, и ощутила от этого себя беспомощной и жалкой. Надо собраться, но не получалось. Я уговаривала себя, что это просто и что очень-очень нужно. Что при любом исходе я в плюсе, а Глеб — в минусе… Но страх оказался всё равно сильнее.
Закрыла глаза, опускаясь на корточки, и по щеке сбежала первая слезинка.
Нет уж! Ивлев не увидит моих слёз! Сама виновата: знала, с кем лезу на крышу! Знала, что хорошего нельзя ждать от таких, как Ивлев!
— Ну же, Сомова! — продолжал он. — Один поцелуй — и всё, я помогу тебе.
Гад! Он знает, что мне страшно и хочет просто унизить! Очень по-мужски, ага!
— Не полюбит тебя никто никогда такого, ясно? — выкрикнула я, стараясь, чтобы голос не выдал моих чувств, и не поворачиваясь, чтоб Глеб сам не заметил.
— Не очень-то и надо, — Отозвался он. — Мне от таких, как ты, любовь не нужна, а нормальным девушкам я нравлюсь и таким.
Ах да, я ведь не нормальная! Зачем тогда поцелуй требует? Чисто из вредности, из банальной вредности! Знает же, что приятно от этого не будет ни мне,
— Вот… — хотелось сказать что-то обидное, но ничего путного не шло в голову, а говорить следовало быстро — пока не потекли слёзы, от которых голос станет гнусавым и выдаст меня в тот же миг. — Вот сломаешь ногу… или руку, и посмотрим, кому ты нужен будешь.
— Поверь, Сомова, без руки или без ноги я справляюсь не хуже! — вновь усмехнулся он. — Продемонстрировать на примере поцелуя?
Я уже не слушала его. Слёзы стали застилать глаза, от этого я перестала нормально видеть и не могла даже попытаться самостоятельно спуститься вниз.
Мои плечи дрогнули от безуспешно сдерживаемых рыданий, и Ивлев это, конечно, сразу же заметил.
— Эй, Нелька, ты чего? — спросил он обеспокоенно, но я, конечно, ничего не ответила.
Он шагнул ко мне и схватил за плечи осторожно, но сильно. Развернул к себе и заглянул в моё заплаканное лицо.
— Чёрт… — выругался он, тут же прижимая меня к себе.
Его пальцы несмело погладили мои волосы, а, когда негативной реакции не последовало, я почувствовала, что его подбородок опустился на мою макушку.
Приятно мне не было, но, надо признать, я опешила. В первую очередь, конечно, от того, что это помогло. Странно, но руки Ивлева были отличной точкой опоры для моего сознания. Я начала забывать о том, что стою на крою крыши… И всё же я замерла… от волн нежности, которые исходили от Ивлева, и от его частого сердцебиения и внутреннего напряжения, словно он был зол, но не подавал вида.
Оказалось, он злился на себя.
31
Глеб
Глеб растерялся, когда понял, что она всерьёз. Настолько всерьёз, что плачет от беспомощности, но всё равно не может заставить себя спуститься.
Болван! Знаток человеческих душ!
Он встречал девушек со страхом высоты, и ему показалось, что больно легко Сомова согласилась залезть с ним на крышу. Словно хотела сыграть на его сочувствии и на том, что он станет относиться к ней бережней.
Ведь невозможно, чтобы она, боясь высоты, полезла на крышу… с ним. Она ведь терпеть его не может, как и он её… Впрочем, за себя парень уже не был столь уверен.
Не долго думая, он шагнул к сидящей девушке и опустился рядом с ней на колени. Обнял, прижал к себе, ожидая и не получая сопротивления.
Он знал, что ей это не понравится. Знал, что его прикосновения не будут ей приятны, но её нужно было успокоить. Пусть она злится, но хоть придёт в себя. Доводить её до слёз совершенно не входило в его планы.
Он вечно шутил и, казалось, она уже привыкла к подобным шуткам а она…
Глеб с ужасом вспомнил, что раньше, когда ненавидел её, собирался влюбить в себя и бросить. Сейчас это казалось жутким. Неля плакала, а он прижимал её к своей груди и не представлял, какой сволочью бы ощущал себя, если бы она так же плакала из-за любви к нему. Сейчас её слёзы были от ненависти, и Глеб был солидарен с ней — он тоже ненавидел себя в тот момент.